Вспомни меня - Эми Маклеллан

– Ох, Джеймс!.. – Сестра крепко обнимает сына. – Что за глупости? Куда же я денусь?

Тот ничего не говорит в ответ, но я знаю, что он думает: папа ведь не вернулся.

Сперва я чувствую странный, едва уловимый химический запах, затем приходит ощущение холода и сырости, словно из дома вынули душу, оставив лишь мертвый остов. Дверь, взломанную полицией, починили и вставили новые замки. На стене у подножия лестницы едва заметное смазанное пятно там, где я оперлась окровавленной рукой, прежде чем убийца пинком сбил меня с ног. Ужасы той ночи поднимаются на поверхность сознания. Я сгибаюсь пополам, и меня неудержимо рвет.

– О господи… Простите, простите… – бормочу я, торопливо утирая слезы.

Во взгляде Краун читается сочувствие.

– Все нормально, Сара. Вы уверены, что готовы к этому? Мы можем вернуться в гостиницу.

Я мотаю головой. Несмотря на все ужасные воспоминания, это по-прежнему мой дом. Здесь мне привычнее, чем где-либо еще. Да и какой смысл откладывать возвращение? Когда-нибудь мне все равно придется переступить порог кухни.

– Идем, – хриплю я и закашливаюсь от вкуса желчи во рту.

В кухне пахнет отбеливателем, лимоном и лаком. Мои глаза прикованы к полу, к тому месту, где я нашла Джоанну. Пол отчистили и отскоблили, однако контур пятна ее крови по-прежнему виден – словно отметка прибоя на морском берегу.

Картины того вечера снова мелькают у меня перед глазами. Быстрое движение розового ножа, негромкий звук, похожий на вздох, который издала сестра. Поняла ли она, что умирает? Чувствовала ли боль? Надеюсь лишь, что смерть не была мучительной. Мне нужно в это верить, иначе я просто не смогу жить дальше.

– Я пыталась ему помешать, – говорю я, не отводя глаз от ржаво-бурого пятна на полу. – Пыталась, но он был слишком сильным.

Теперь я плачу от злости – и на убийцу, и на себя саму, на свою проклятую беспомощность.

– Я просто не смогла с ним справиться. Не подумайте, я приложила все силы…

За пеленой слез смутный силуэт Краун едва различим. Верит она мне или нет? Мне отчаянно хочется, чтобы верила.

– Кто мог так поступить с нами?! Кто?!

– Мы это узнаем, – заверяет она. – Дело будет раскрыто, не сомневайтесь.

Однако она не говорит: «Мы поймаем этого человека». Значит, меня она все же пока не вычеркивает из списка? Я представляю себя со стороны – свернувшейся на полу возле тела сестры, с орудием убийства в руке. Еще бы им меня не подозревать!

Я не нахожу себе места. Принимаю душ и переодеваюсь в чистое, попутно осматривая свои травмы. Глубокий порез на ладони уже затягивается. Способность человеческого тела к восстановлению просто поразительна, и меня начинает мучить вопрос: можно ли было спасти Джоанну? Если бы я крепче сжала края раны или обезоружила нападавшего и вызвала «скорую»… Была ли сестра еще жива, когда я отключилась? Увернись я тогда от удара, все еще могло сложиться иначе. Сколько времени я потратила впустую, следя за самолетами из окна спальни или хандря на кухне, а стоило бы вместо этого ходить на карате, бокс или хотя бы на курсы первой помощи…

Задергиваю шторы и включаю свет. Здесь, дома, я повсюду чувствую присутствие Джоанны. То оборачиваюсь, чтобы что-то ей сказать, то мне кажется – сейчас в двери повернется ее ключ, или я увижу сестру сидящей снаружи с кружкой кофе. И всякий раз меня ждет только новая волна горя и разочарования.

Я бреду в гостиную, постоянно возвращаясь мыслями к тому вечеру. «Он как здесь оказался?» Джоанна знала своего убийцу и вовсе не выглядела испуганной его появлением. Может, это был Саймон? Однако она нисколько не удивилась его возвращению – после стольких лет, после всего, что произошло. Или он и новый таинственный кавалер – одно лицо? Тогда почему она не сказала мне, почему держала при себе?

Я вдруг осознаю, что немалая часть ее жизни оставалась для меня неизвестной. Вся моя была перед ней как на витрине, и сестра могла контролировать, одобрять или вносить коррективы. А я видела лишь верхушку айсберга – хлопоты по дому, просмотр сериалов, заботы обо мне и Джеймсе, жалобы на то, что времени не хватает даже чтобы почитать, а заседание книжного клуба не за горами… Сколько еще всего было скрыто под поверхностью – работа, коллеги, неудачный опыт интернет-знакомств, класс ремесел, общение в соцсетях и на мамских форумах… Иногда Джоанна ездила на выходные в спа-отель, однажды и меня взяла. Такое праздное и однообразное времяпрепровождение как раз по мне, однако на том все и закончилось. Может, ей не понравилась моя компания – за все время мы почти не разговаривали, но я думала, что в этом и есть смысл такого отдыха. С кем же она потом туда отправлялась? В разговорах время от времени всплывали какие-то имена – Кармен с работы, Джилли из класса ремесел и книжного клуба… Возможно, были и другие? Мужчины, например? И если так, то почему сестра держала это в секрете? Проболтаться я все равно никому не могла.

Я бреду вверх по лестнице в комнату Джоанны. Ее кровать под красивым покрывалом аккуратно заправлена, подушки в строгом порядке. На стене в рамке отпечаток ладошки четырехлетнего Джеймса и плетенное из ивовой лозы сердечко с надписью мелом на грифельной доске: «Дом там, где сердце». Сестра любила такую винтажную мишуру.

На туалетном столике фото в позолоченных рамках. Джоанна и Роб в день свадьбы – сестра сияет в своем пышном наряде, рука мужа слегка касается ее талии. Групповое фото гостей: в зеленом платье, видимо, я, пожилая леди в строгом синем костюме – наша мать. А вот мой любимый снимок – мы с Джоанной и Джеймсом едим мороженое на набережной в Абердови. То есть я понимаю, что на фотографиях мы – кто же еще, если они у нас дома, – но лица остаются для меня чужими. С таким же успехом сестра могла бы вставить вместо них просто картинки из журналов.

Отражение в зеркале на долю секунды вызывает привычную оторопь – что за незнакомая женщина? А, да, это же я… Бледная кожа, сквозь которую проступают голубые вены, шея в фиолетово-черно-зеленых пятнах, одна щека заметно подергивается от тика. Хотя мне нужен сон, я сейчас слишком возбуждена, чтобы лечь в кровать.

Бывшая комната Джеймса выглядит холодной и пустой, односпальная кровать с голым матрасом и вешалки в шкафу без одежды только подчеркивают ощущение заброшенности и немого упрека племяннику. Он должен быть сейчас дома, со мной. Мы нужны друг другу. Что за глупости, до работы ли сейчас? Утром надо будет позвонить ему, застелить кровать и проветрить здесь. Тут я вдруг замечаю, что со стола исчез компьютер, остался только пустой прямоугольник на пыльной поверхности. Спустившись вниз, я смотрю в гостиной – ноутбук Джоанны тоже пропал.

Потом в памяти всплывает – кажется, мне что-то говорили в полиции… Порывшись в папке с документами, я отыскиваю листок, где написано, что компьютеры и мобильные телефоны изъяты в качестве улик. Вот черт! Это же была моя связь с внешним миром. Как я буду заказывать покупки на дом, следить за счетом в банке, заходить в свой чат?