Мэтт Грэнвилл, Везучий Неудачник - Лилия Ильюшина

Это мне не понравилось. Вороны каркают, а не фыркают!

– Когда это я слово не сдержал? Хоть раз!

– «Обещаю, я исправлюсь, я никогда не буду…» – кривлялась Ворона. – А только отлегло, сразу принялся свинячить и бездельничать! Еще и магию где-то потерял! А я-то, старая овца, размечталась! Будет у нас своя звезда, не хуже Проклятой Молли! Чего так смотришь? Ну правда, подсовывают брак, в мои-то годы!

Вот же противное пыльное чучело! Подслушивала!

– Слушай, Ворона, ты бы лучше слетала за помощью, я так долго не выдержу. Помру или от отека мозга, или заклятие ослабеет, и нырну в это болото.

– Еще чего! Мне не положено из дому выходить. Не хватало еще работу потерять! Живи потом на одну пенсию!

– Ну позвони тогда, любой гриб откуси и попроси прийти.

– Я Ворона, а не лось, грибов не ем.

И так по десятому кругу. Сейчас я больше всего жалел, что с утра положил приглашение в свою шкатулку-пандорку, чтобы оно отдохнуло и подлечилось. Тут уж хоть на весь дом ори, не услышит. И даже если услышит, не выберется. Так что вся надежда была на Ворону.

– Ворона, расскажи что-нибудь. Скучно же. Ты что, правда двести лет шарф вязала?

– Еще чего! Всего полгода только.

– А воплей было! Да ты еще штук сто сделаешь! Даже лучше!

– Нет. Таких – не сделаю. – Ворона пригорюнилась. – Этот особенный был. Сон снился, понимаешь? Шепот, как наяву: «Холодно. Шарфа нет. Нитки шерстяные». Ну… я ж все-таки ворон, птица вещая. Пророчествую.

Как по мне, для вещей птицы она слишком много думает о вещах. Ворона клювом пригладила перья, торчавшие на груди, и перелетела на необычный грибной нарост, похожий на женскую голову. От порывов ветра на море пошли волны, в которых промелькнула чья-то быстрая тень. Ворона искоса посматривала на меня и переминалась с лапы на лапу. Кажется, сама не прочь поболтать. Главное, не спугнуть мысль.

– И ты взялась за дело?

– Ага. Ниток накупила… И все пропало. Из-за тебя!

– Давай ты новых ниток закажешь. Вот прямо сейчас.

– Никогда, – каркнул ворон.

– Ворона, много-много красивой новой пряжи, только вызови сюда курьера!

– Никогда, – каркнул ворон.

– Ты просто боишься, что у тебя больше не получится. Спорим?

– Никогда, – каркнул ворон.

– Хочешь, мы уже готовый шарф купим? Позови продавца, и сама выберешь.

– Никогда, – каркнул ворон.

– Вызови хоть кого-нибудь, безмозглая птица, я же скоро свалюсь вниз!

– Никогда, – каркнул ворон.

– Да поможешь ты мне или нет!

– Никогда.

С каждым ее «никогда» я опускался все ниже – действие заклятия ослабевало. Мимо меня медленно проплывали уютные комнатки с пестрыми ковриками на полу. По лицу скользили ветки и листья, к сожалению, слишком тонкие, чтобы нормально ухватиться. Оказалось, что листья дерева-в-дереве различаются не только по цвету: желто-салатовые едва слышно звенели, когда их задевали, оранжево-красные приятно грели руки. Покрытые инеем тонкие веточки с трудом удерживали прозрачные резные листья-льдинки с синими прожилками. На черешках темно-зеленых листьев висели капли, похожие на шарики смолы. Я размазал одну, пахла она вкусно – цветами и медом. Но попробовать в последний момент передумал. Ну мало ли… И вообще, нехорошо есть сладкое натощак.

Возле ванной глаз радовали цветочки, неспешно передвигавшиеся по грязи на узловатых корнях. Над ними вилась мелкая мошкара, которую регулярно сгребал чей-то длинный-предлинный язык. Еще сверху было видно, как в море рыскает какое-то крупное существо. Больше всего меня тревожило, на какой стадии развития находится эта жизнь. Не очень хотелось узнать, что путь к ее разуму лежит через желудок. Я еще раз попробовал раскачаться, чтобы зацепиться за дерево-в-дереве. Попытка провалилась: треснулся головой так, что перед глазами поплыли оранжевые полукружья.

– Ворона, спасай!

– Еще чего. Вдруг ты в минуту опасности снова обретешь магию?

– Я сейчас вечный покой обрету!

До поверхности оставалось метра полтора, хорошо хоть падение замедлилось. Плохо, что магия тоже не спешила ко мне возвращаться.

Я пытался что-нибудь придумать, но от бесконечного назойливого «тук-тук» раскалывалась голова.

– Мэтт, а ты ужин оплатил? – с беспокойством спросила Ворона. – А то вроде дятла с напоминанием прислали. Надо срочно разобраться!

– Позже разберусь, дай подумать, – пробурчал я. Вот сейчас все брошу и побегу оплачивать!

– Ты что? С молотка пойдем! – разверещалась птица. – Вон уже в дверь стучат!

– Войдите! Никого нет! – одновременно заорали мы с Вороной.

Дверь приоткрылась, и к нам заглянули. Никогда так не радовался гостям, честное слово. Даже таким, которые не произносят ни звука, а сосредоточенно трясут перед собой солонкой. Посетитель очень походил на Ворону – такой же нескладный, худой и весь в черном. Я засмотрелся, как кристаллы, которые он высыпал в море, превращали жидкость в большие синие кубы, похожие на желе. И пытался за минуты до спасения не стать вкусным и питательным акульим завтраком.

– Мистер Грэнвилл, вчера вы не отправили посуду обратно, – вежливо сообщил гость, даже не глядя на меня.

– Помогите! Снимите меня отсюда!

– Сожалею, но девиз ресторана «Боль толстосума» – «Каждому овощу – свой повар». Лично я – лучший сборщик грязной посуды. Для спасения рекомендую вызвать подходящих специалистов, – еще вежливее сказал посетитель.

Он шаг за шагом прокладывал себе дорогу к кухне. Воды расступались перед ним, море стало стеною и по его правую, и по левую руку. К сожалению, неразумное морское создание не оценило божественность момента.

– Подождите! – заорал я, увертываясь от настойчивой твари, в очередном прыжке выдравшей у меня клок волос. – Там перед кухней барьер, только я могу его открыть!

Гость мгновение поколебался, но бросил горсть кристаллов в мою сторону. И вовремя: заклятие совсем ослабло, и я болтался над самой поверхностью. Акула раскрыла пасть и ринулась на меня, но в этот момент кристаллы выросли, и ее упаковало в желе.

– Спасибо! Как вы догадались взять с собой осушитель? – Я осторожно соскользнул вниз.

– Опыт, – коротко ответил недовольный профессиональный сборщик посуды и добавил: – Когда видят счет, многие пытаются избавиться от тарелок. Чаще всего – утопить. Можно мне, наконец, пройти на кухню?

Почему шикарный ужин на четыре персоны наутро всегда выглядит попойкой в свинарнике? Над столом витал дух двойного разложения: бессмысленной роскоши и испорченных деликатесов. Главный по тарелочкам выдул из флакона пузырь, аккуратно упаковал в него посуду и уселся верхом. Мы с невероятно молчаливой Вороной проводили спасителя до дверей.