Изгоняющий бесов. Трилогия - Андрей Олегович Белянин

Гесс всё слышал, разговоры велись при нём, выгнать из дома собаку дьявола никто не рискнул. В целом, как я понял, речь шла о банальном шпионаже, выяснении мест схрона оружия, количества боевых единиц и, самый главный момент, на чьей стороне окажется нечистый в случае большой заварушки? Кстати, это вопрос серьёзный и отнюдь не риторический.

Анчутка принадлежит к другой стороне, помогает нам вынужденно и служит у нас по дому отнюдь не из большущего уважения к православному батюшке. Если бы те же фашисты рогатые могли освободить его от георгиевской ленты, то нож в спину мы получили бы в любую минуту.

С другой стороны, как намекнул отец Пафнутий, тот, кто завязал узел, тот его и развяжет. Случись что с моим наставником, так бедный Анчутка будет обязан служить и мне, и седой внучке, и вообще любому, кто будет его правопреемником. В общем, сложно сказать, как он определит приоритеты, но святого Георгия-то не обмануть! Как-то так, а уж что там в деталях…

— Чем закончился разговор?

— Не знаю. Погладь мой зад!

— Декарт мне в печень, Гесс?!

— А-а, вспомнил, они дали ему три дня. Теперь погладишь?

Я бы гладил по-любому, куда денешься, а тут он ещё и заслужил.

В дом мы вошли минут через пять, батюшка уже успел переодеться, помолиться и сесть за стол. Ушлый Анчутка как раз докладывал ему о сегодняшнем визите чертей. Да и глупо было бы с его стороны надеяться хоть на минуточку всё это от нас утаить при столь болтливом свидетеле.

Пришлось изобразить, что и я об этом слышу впервые.

К моему немалому изумлению, отец Пафнутий слушал рассеянно и больше внимания уделял ароматам гречневой каши с белыми грибами, чем опасным новостям. Меня это немного задело.

— Потом от обсудим, спешки нет. Три дня-то нашему бесу дали? От и не будем горячку пороть. Второй раз, поди, Система-то не допустит такой от стрельбы на всё село. А по-тихому мы от сами от не тока с теми чертяками-то справимся. Только бы от не мешали.

— Как скажете, отче.

Собственно, только в эту минуту до меня наконец дошло, что ничего более определённого он и не мог мне сейчас сказать. Не здесь и не при Анчутке. Если нас ждёт очередная битва Добра со Злом (как философ я просто обожаю эти условности!), то о приготовлениях и планах лучше помалкивать.

Военное счастье не меньше любовного ценит тишину. Поэтому пока без комментариев.

А вот после обеда батюшка вдруг приказал мне одеваться и отправляться в церковь. Ему срочно понадобился сотовый, который он там оставил в кармане старенькой кофты-поддергайки. Я даже как-то не задумался на тот момент, что раньше он ничего и никогда не забывал, это не в его привычках, забывчивые офицеры, равно как и рассеянные бесогоны, долго не живут. С другой стороны, почему не прогуляться, трудно мне, что ли?

— Геську-то от с собой возьми, чего ему зазря дома сидеть. Ещё от скулить начнёт со скуки-то.

— Само собой, — охотно согласился я, вдвоём всегда веселее.

Оружия не брал, нет смысла таскать револьвер без дела, только родную полицию дразнить почём зря. В общем, чего долго рассказывать, мы оделись и вприпрыжку отправились на улицу. Ну, я имею в виду, что мой пёс радостно скакал горным козлом, задорно и без малейшей злобы облаивая каждую зазевавшуюся шавку.

Просто для порядка, чтоб тоже бдительности не теряли. Нападать он ни на кого не собирался, команды не было, значит, надо идти с хозяином. Кстати, хорошо воспитанный доберман даже и гавкать-то зря не будет, но Гесс пёс своеобразный, сочетающий в себе полноценный (хоть и несовершенный) человеческий разум с абсолютной безалаберностью, капризами и своеволием.

— А куда мы идём? А зачем нам в храм? А если там нет телефона? А если есть? А мы потом ещё куда-нибудь пойдём? А в магазин, а за вкусняшками? У меня тоже карта есть, сними мне деньги, не обижай собаченьку! Давай всё, всё, всё мне купим!

В общем, не знаю, кто его надоумил, но случилось именно то, чего я давно опасался: мой остроухий напарник вдруг понял, что он богат, и, естественно, намеревался удариться в длительный загул по полной программе! Пришлось дать слово, что в магазин мы, конечно, зайдём и кое-что непременно купим, но так, чтоб без выпрашиваний и фанатизма. А то он такие спектакли при людях закатывать умеет, всем чертям тошно станет…

Первый тревожный звоночек прозвучал, когда, ещё не дойдя до храма, мы встретили двух бабушек, Савелишну и Никифоровну. Я отлично знал обеих, старушки-пенсионерки каждый день приходили помогать отцу Пафнутию. Труд не особенно напряжный, добровольный, где полы помыть, где свечи прибрать, где капли воска подчистить, где иконы протереть. В любом случае дома им делать нечего, а тут хоть к святому делу привязаны.

— Добрый день, матушки!

— Здорово, Феденька, — вежливо откликнулись они. — Что ж, мы по домам, а ты не в церковь ли отправился.

— Туда, — признался я. — Батюшка телефон оставил, надо забрать. Ключи у вас?

— У нас, а только мы там и не запирали ничего. Ребятки, те, что из центра, ещё работают. Обходительные такие, вежливые. Да мы вечерком-то придём, закроем. Прощевай, Феденька, отцу Пафнутиию поклон!

Мне не очень понравилось, что в нашем храме сейчас хозяйничают посторонние люди и за ними даже никто не присматривает. Но ладно, пусть, если бабульки отправились пообедать, то это ещё не преступление. Просто нам с Гессом надо ускорить шаг. Мы и ускорились настолько, что даже сами не заметили, как побежали. Поворот, параллельная улица, Воскресенский храм, ограда, уф-уф…

Двери были захлопнуты, но не заперты. Просто у нас нет внутреннего замка, а на внешний, навесной, естественно, Савелишна и Никифоровна гостей закрывать не стали.

— Сидеть, ждать.

— Это ты мне приказываешь, что ли? — обалдело уставился на меня мой пёс.

— Гесс, ты не хуже меня знаешь, — с тоской протянул я, — что собакам вход в церковь запрещён. Не спрашивай почему.

— Почему?

— Потому что не спрашивай, и всё. Я не знаю, отец Пафнутий не знает, даже патриарх Кирилл не сможет внятно объяснить, так принято, православная традиция.

— Из-за того, что у Понтия Пилата была собака, а у Иисуса Христа нет?

— Не богохульствуй! — Доберман словил подзатыльник, но вряд ли что почувствовал благодаря армейской шапке. — Жди здесь! Если кто-то попытается войти — не пускай, если выйти — вообще вали его носом в сугроб и корми снегом до моего возвращения!

— Дать тебе лапку? — покивав, вздохнул короткохвостый напарник.