Мари. Дитя Бури. Обреченный - Генри Райдер Хаггард

Все жены Магепы оказались старыми. Он велел своей дочери Гите принести мне маас, кислое молоко. Девушка была хорошо сложена, как и ее отец, но какая-то грустная. Возможно, тревожилась за свое будущее – не случится ли что худое. Милый малыш двух лет от роду все время ходил с ней за руку. Завидев Магепу, он подбежал к нему и обхватил его ноги своими ручонками. Старик взял его на руки и нежно поцеловал.

– Вот этот карапуз, Макумазан, все, что у меня есть, ведь он мой единственный потомок. Остальные дети пришли сюда со своими родителями искать у меня приюта.

Я потрепал мальчугана, которого звали Синала, по щечке. Такой знак внимания с моей стороны возмутил ребенка.

– А где же их отцы? – спросил я.

– Долг призвал их, – уклончиво ответил Магепа, и я поспешил сменить тему.

Мы немного поговорили о былом. Я спросил, нет ли у него быков на продажу, ведь за этим я и пришел в деревню.

– Нет, Макумазан, – ответил он важно, – в этом году весь скот принадлежит королю.

Я кивнул: мол, раз так, то лучше мне уйти. Магепа, разумеется, вызвался проводить меня до реки. Попрощался я с его женами и дочерью, и мы пошли.

Как только мы отошли подальше от деревни, Магепа выложил все начистоту. Я ехал верхом, а он шел следом.

– Макумазан, – начал он, ища моего взгляда, – скоро будет война. Кечвайо не согласится на требования великого белого вождя Капской колонии, то есть сэра Бартла Фрера. Он готов биться с англичанами, только не станет нападать первым. Сперва заманит их в землю зулу, застанет врасплох и уничтожит. Я очень сожалею об этом, ведь мне нравятся англичане. От жалости сердце кровью обливается. Окажись на их месте буры, я был бы только рад, зулусы ненавидят буров. Англичане – другое дело. Даже сам Кечвайо к ним благосклонен. Но если они нападут, он будет вынужден защищаться.

– Понимаю, – ответил я.

Повинуясь долгу, я постарался вытянуть из него как можно больше сведений и, надо сказать, добился немалых успехов. Разумеется, я не принимал все на веру, ведь Магепа мог распускать слухи по приказу.

Скоро мы вышли к самому краю долины, в которой стояла деревня, где и остановились, – тут было удобно разговаривать. Задушевные беседы лучше не вести на открытом пространстве. Тропинка шла мимо зарослей кустарника, усыпанного белыми благоухающими цветами, и высокой слоновьей травы. Кое-где росли шелковистые акации.

– Магепа, если есть доля правды в том, что грядет война, почему бы тебе однажды ночью не собрать людей и скот и не перебраться через реку в Наталь?

– Эх, Макумазан, если бы я мог… ведь я не хочу драться с англичанами. Король тоже придет в Наталь или пошлет тридцать тысяч своих людей с ассегаями, и я не буду в безопасности. Думаешь, как он поступит с теми, кто его бросил?

– Ну раз так, тогда не трогайся с места! – ответил я со смехом.

– Кроме того, Макумазан, мужчины в моей деревне призваны в свои полки, и, если их жены убегут к англичанам, их убьют. Опять-таки, король забрал почти весь наш скот, якобы для сохранности. На самом деле он боится, как бы мы не объединились с сородичами в Натале.

– Жизнь – это не только скот, Магепа. Тогда иди сам.

– Как? И оставить моих людей на верную смерть? Забудь об этом. Послушай, Макумазан, не окажешь мне услугу? Получишь за это хорошее вознаграждение. Я хочу спрятать Гиту и ребенка. Меня и моих жен не страшит будущее, ведь мы уже достаточно пожили на свете. А дочь и внука я спасу, они спасутся и сохранят память обо мне. Сможешь доставить их в безопасное место в Натале, если не сегодня завтра на заре они перейдут реку? У меня есть сбережения, пятьдесят золотых монет. Можешь взять себе половину, а также половину скота, если король вернет его при моей жизни.

– Не волнуйся о деньгах, а о скоте поговорим позже. Мне кажется, ты поступаешь очень разумно, отсылая дочку и внука подальше. Ведь всякое может случиться, когда все начнется, если только беда нас не минует. Война – опасная игра, Магепа. Тут не действуют обычаи зулусов щадить женщин и детей. И ты ведь знаешь, некоторые зулусы будут сражаться на стороне англичан.

– О да, понимаю, Макумазан. Я бывал в тылу врага и видел, как мальчик возраста моего внука Синалы пускал копье в спину своей матери.

– Что ж, если я тебе помогу, ответь мне тем же. Скажи, Магепа, Кечвайо в самом деле собирается сражаться? И если да, то что он задумал? Знаю всё, что ты мне скажешь, но на этот раз хочу услышать правду.

– Ты хочешь выведать тайны, – ответил старик, озираясь вокруг в сгущающихся сумерках. – Так и быть, как гласит наша поговорка, копье за копье, щит за щит. Я тебе не лгал. Король готов к войне. Нет, он вовсе не хочет сражаться, но его войска уже поклялись омыть свои копья в крови врага. Больше уж с тех пор, как прошла битва на реке Тугела, где и мы с тобой отличились, они ни разу не пролили чьей-то крови. И если король не захочет вмешаться, что ж, у него еще много людей! Вот как он собирается сражаться. – И Магепа поделился со мной сведениями, которые могли бы оказаться полезными, если бы командование соизволило обратить на меня внимание.

Когда он умолк, в кустах у нас за спиной я услышал шум. Впечатление такое, будто кто-то сдерживает кашель. Мне стало не по себе. Ведь если нас подслушали, то теперь наверняка убьют, и мне отчаянно захотелось как можно быстрее перейти реку.

– Что это?

– Бушбок, лесная антилопа. Их тут много, Макумазан.

Его объяснение меня не успокоило, хотя антилопа и впрямь издает звук, похожий на кашель. Я направил лошадь в кусты, как вдруг что-то отпрянуло и исчезло в высокой траве. В потемках, ясное дело, ничего толком не разглядишь, но на мгновение блеснуло нечто, похожее то ли на рог антилопы, то ли на древко копья.

– Уверяю тебя, Макумазан, то была антилопа. Впрочем, если ты опасаешься, давай отойдем подальше от кустарника. Правда, еще ни одного белого человека тут и пальцем не тронули.

Пока мы шли к переправе, Магепа, истинный кафр, в подробностях изложил свой план, как передаст дочку с ребенком на мое попечение. Помнится, я еще спросил, зачем ждать несколько дней, если можно отправить их утром. Оказалось, этой ночью ожидается сторожевой отряд разведчиков одного из войск деревни. Они могут задержаться до завтра, если не дольше. И пока они не уйдут, трудно, почти невозможно вывести Гиту с сыном, не вызывая подозрений.

У реки мы расстались. Я вернулся во временный лагерь и составил превосходный отчет обо всем, что мне удалось узнать. Увы, на него не обратили никакого внимания.

В предрассветный час, за день до назначенного срока, когда мы должны были встретиться с Гитой и ее сыном, я спустился к реке искупаться. Окунувшись, я взобрался на плоский камень и, пока натягивал брюки, любовался, как жемчужно-белый туман клубится над водной гладью. Мир спал, погрузившись в величественную тишину.

Ах! Знать бы заранее, какое ужасное зрелище предстанет передо мной вскоре в этом образчике рая на земле! Меня будто посетило предчувствие, ибо тишину вдруг пронзил душераздирающий женский вопль. Крики повторились еще и еще, далекие, но отчетливые. А затем снова наступила гробовая тишина.