Мари. Дитя Бури. Обреченный - Генри Райдер Хаггард

Итак, Кечвайо вернулся, участвовал в сражениях и в итоге потерпел поражение от своих же бывших подданных.

А напоследок я изложу эпизод, имеющий ко мне непосредственное отношение.

В начале февраля 1884 года мне вновь случилось побывать в Зулуленде. Дело касалось договоренности насчет скота и одеял. Возвращаясь к реке Тугела, я встретил старого приятеля Гозу, того самого, кто доставил меня из Черного ущелья в Улунди, прежде чем разразилась война, а позже выпроводил меня вместе с недоразумением по имени Кетье из страны. Поначалу я решил, будто мы встретились случайно или он предпринял эту поездку с целью поблагодарить меня за одеяла, которые я послал ему, как обещал когда-то. Но вскоре я понял свою ошибку.

Мы потолковали о том о сем, поговорили о войне, погубившей зулусский народ. В особенности вспоминали ночь, проведенную в Долине костей, и все, что нам тогда довелось вместе пережить. Я спросил, верят ли еще люди в богиню инкосазану, появившуюся в лунном свете на краю скалы. По его словам, одни продолжали верить, а другие разуверились.

– Сам я тоже не верю, – посмотрев на меня в упор, добавил Гоза, – ходят слухи, будто это все проделки Зикали, он переодел белую женщину и велел ей изображать духа.

Однако он сомневался, поскольку слышал, как люди Кечвайо пошли в Черное ущелье убивать эту белую женщину, и тут вдруг перед ними возникла Небесная принцесса, Номкубулвана, и они в страхе разбежались.

Я сказал, что все это очень странно, и как бы невзначай спросил, кого же в таком случае Зикали переодел для роли умершей Мамины, потому как этот вопрос всегда вызывал мое живейшее любопытство.

Гоза снова уставился на меня и ответил, что об этом мне лучше спросить у себя самого, поскольку я стоял ближе всех к той, кто назвала себя Маминой, и все присутствующие ясно видели, как она меня поцеловала, чем любила заниматься при жизни. Я раздраженно ответил, мол, всякое может почудиться, и повторил свой вопрос.

– О Макумазан, – ответил он без обиняков, – мы, зулусы, верим, что той ночью появилась не Номбе или другая переодетая женщина, а дух самой ведьмы Мамины. Ведь мы видели, как порой сквозь нее проглядывал свет от костра Зикали, и все ее слова сбылись, хотя еще ничего не кончено.

Больше мне ничего не удалось из него вытянуть, а когда я попытался вновь заговорить об этом, он сменил тему и рассказал, как ему чудом удалось спастись во время войны. Вскоре Гоза собрался уходить.

– Макумазан, – бросил он небрежно, – верно, я совсем состарился в это смутное время, раз мысли утекают у меня из головы, словно вода сквозь пальцы. Чуть не забыл, что хотел тебе сказать. На днях я встретил Зикали, Открывателя. Он рассказал о твоем возвращении в землю зулу и посулил нам с тобой встречу, не сказал когда, только просил передать тебе его слова. На пути в Наталь тебе встретится крааль Джази, там-то ты и увидишься с ним и еще кое с кем, кого знаешь. Не уезжай, не повидав его, поскольку скоро произойдет то, в чем ты должен принять участие.

– Зикали! Не слышал о нем со времен войны! Мне казалось, его уже и в живых-то нет.

– О нет, Макумазан, он точно жив и все такой же, как и прежде. Говорят, он один заварил всю эту кашу – то ли желал Кечвайо добра, то ли хотел его уничтожить. А с меня какой спрос? Ведь я-то хочу жить в мире с любым правителем, какого пожелает назначить английская королева. Имеет полное право, раз победа за ней. Задай свои вопросы Открывателю, Макумазан, когда увидишься с ним.

– Где искать этот чертов поселок? – спросил я раздраженно. – Первый раз о таком слышу.

– Я тоже, Макумазан, и ничем не могу тебе помочь. Может статься, это место под землей, куда идут умершие, знаю одно – где бы он ни был, ты обязательно встретишься с Открывателем. Прощай же, Макумазан, и, если нам не суждено больше свидеться, вспоминай меня хоть иногда, и я не забуду все пережитое вместе с тобой, а особенно ту ночь в Долине костей, когда призрак ведьмы Мамины предрек нам будущее и поцеловал тебя при всех. Видно, она и впрямь была красавицей, Макумазан, как я слышал от тех, кто знал ее, раз ты в нее так сильно влюбился. Но по мне, приятнее все-таки целоваться с живой женщиной, а не с мертвой. Впрочем, лучше так, чем ходить вовсе нецелованным. Прощай, Макумазан, обязательно скажи Открывателю, что я передал тебе его слова, не то он наложит на меня злое заклятие, а мне ведь и так пришлось несладко последнее время.

С этими словами Гоза удалился, и я его больше не видел, не знаю, жив ли он еще. Что ж, он был славный малый, хоть и не смельчак.

Почти забыв об этом разговоре, я как-то очутился по соседству с красивейшей субтропической местностью под названием Эшове. По сей день там располагается официальная резиденция английского представителя в стране зулусов. В здании еще шел ремонт, если он вообще начинался, но сэр Мельмот Осборн уже устроил там свой кабинет. Меня отправили к нему с весьма важной информацией. Только я добрался до места, крааля в пятьдесят хижин, где-то в пятистах ярдах от нынешней резиденции, как мой фургон увяз колесами в болотистой почве. Пока я пытался вытащить его, ко мне подошел зулус с добродушной физиономией, которого звали, как сейчас помню, Умниква. От него я узнал, что Малимати, как местные величали сэра Мельмота Осборна, где-то поблизости от Эшове, но вряд ли я до него доберусь, ведь уже ночь. Я согласился, решив заночевать прямо тут, и спросил, как называется крааль.

Он ответил, что крааль называется Джади. Услышав это название, я вздрогнул, а вслух сказал, мол, странное какое название, кажется, оно означает «Обреченный». Умниква подтвердил мою догадку. Вот только назван он так, по его словам, из-за вождя по имени Умфокаки, или Чужак. Он женился на сестре короля, но был убит в этом самом месте своим братом по имени Гундане, или Летучая Мышь. Я заметил, что такое название предвещает несчастье. Зулус согласился со мной. А с тех пор как король Кечвайо, обретший пристанище под крылом белого повелителя Малимати, уже несколько месяцев лежит при смерти, оно звучит еще более зловеще. Я спросил, от чего умирает король. Умниква не знал, но отец всех знахарей по имени Зикали, без сомнения, мог бы ответить на мой вопрос, поскольку он заботится о Кечвайо.

– Он ждал тебя, Макумазан, – добавил Умниква осторожно, – послал меня к тебе навстречу и велел тотчас привести к нему.

Я и бровью не повел и ответил, что, пожалуй, составлю ему компанию, хотя одному Богу известно, как мне было любопытно. Оставив слуг возиться с колесами фургона, я побрел вслед за вестником. Он привел меня к большой хижине за общей оградой поселка, стоявшей поблизости от ворот. У входа собралось несколько женщин, они были чем-то встревожены. Среди них я разглядел Дабуко, брата короля, с которым был едва знаком. Он поздоровался со мной и сказал, что Кечвайо лежит в хижине при смерти, однако так же, как и Умниква, не мог ничего сказать о причине болезни.

Долго, уже с час наверное, ждал я, сидя снаружи, или принимался ходить взад и вперед. Пока не опустилась ночь, я развлекался, созерцая виды окружающих холмов, самых красивых во всей стране зулусов благодаря их причудливым изгибам и богатой палитре красок. А когда стемнело, остался наедине с моими тягостными мыслями.