Детектив весеннего настроения - Татьяна Полякова

– И какой же?

– Ты познала взаимную любовь, только самой себе в этом не сознаешься. – Ника сорвала с себя майку и штаны и забралась под одеяло. – А теперь иди в задницу, Оля… Я спать, – и, накрыв голову подушкой, засопела.

Он выжимал из своего «крузака» все, что можно. Но старый джип упорно не желал ехать быстрее ста пятидесяти километров в час.

– У Омара Хайяма в стихотворении есть строка: «Кто понял жизнь, тот не спешит», – услышал Хренов скрипучий голос с заднего сиденья. – Это не про тебя, Борис.

– Хайям жил тысячу лет назад. И был пьяницей.

– Философом.

– Терпеть их не могу.

– А еще математиком и астрономом.

Сказав это, Мстислав закашлялся. Он дохал так, что казалось, сейчас выплюнет легкие. Борис обернулся и обеспокоенно спросил:

– Совсем плохо?

– Нет, – прохрипел Бояров и стал пить из термоса какой-то отвар. Промочив горло, он выдохнул: – Сейчас даже лучше, чем раньше. Сын таблетки купил швейцарские, и я ожил. Мне врачи давали от силы месяц. А я уже полгода копчу небо.

Когда Борису позвонил Олег и сообщил о новом трупе, Хренов понял, что Максимилиана надо останавливать любой ценой. Но пока ему верил Святослав, сделать что-то было сложно. Поэтому он решил воззвать к разуму Глинки. А себе в помощники взять Мстислава. Позвонил, велел собираться, забрал и повез в Приозерье.

– Страшно умирать? – спросил Борис. Нетактично, даже жестоко, но человек, проведший в тюрьме треть жизни, обрастает броней.

– Нет. Грустно. Андрюшка все о справедливости твердит. Думает, если я отмоюсь перед тем, как кони двинуть, стану счастливее.

– Ошибается?

– Плевать мне давно, что обо мне думают. – Мстислав сделал еще глоток отвара и закрутил крышку термоса. – Тем более что никто и не думает обо мне, кроме сына. А я о нем переживаю. Почему не женился, деток не народил? Уйду я, кто у него останется?

– Не старый еще, все впереди.

– Сорок лет в этом году исполнится.

– Я и говорю, молодой.

– А ты, Борис Аркадьевич?

– Что – я?

– Молодой?

– Смеешься? Я уже дед.

– А в душе?

– Я так глубоко не копаю, Мстислав. Боюсь чертей выпустить… – Хренов резко сбросил скорость. Ему показалось, что среди кустов, что росли вдоль дороги, мелькает силуэт. – Видел человека? – спросил он у Боярова.

– Я полуслепой.

– Кто-то пробирается зарослями.

– Зачем? Есть же обочина.

– Вот именно.

Хренов развернул машину, проехав через две сплошные, чего не делал никогда. Он считал, что Правила дорожного движения введены не просто так и, если каждый водитель будет изредка, когда нет впереди поста ГИБДД или камеры, нарушать то одно, то другое, на дорогах произойдет коллапс.

– Эй, поосторожнее, не дрова везешь, – прикрикнул на него Мстислав.

– Да. Всего лишь один старый трухлявый пень.

– Ну что случилось?

– Максимилиан это. Я узнал его кроссовки. Они с полосками кислотного цвета. – Борис затормозил. Отстегнувшись, выскочил из салона и бросился в кусты.

Он не ошибся, по ним пробирался Мася.

– Куда путь держим? – спросил у него Хренов.

Парень резко обернулся. Глаза испуганные, а руки напряженные, готовые к драке. Но когда Максимилиан увидел, кто за его спиной, обмяк.

– Как я рад вам, не представляете… Думал, за мной наркоманы увязались, которые за остановкой кололись.

– Ты в город?

– Да. Долго мне еще идти?

– До «Венеции» километров восемь.

– За полтора часа доберусь.

– Давай довезу. Уложимся в десять минут.

Максимилиан с радостью согласился. И последовал за Хреновым.

– А вы вообще как тут оказались?

– Ехал в имение, увидел тебя, остановился.

– То есть вам уже сообщили о смерти горничной?

– Угу.

– Все наверняка думают, что это я ее…

– А это не так?

– Ни в коем случае. – Они взобрались на дорогу. Борис поднялся первым, затем помог Масе, протянув руку и втащив его на возвышенность. – Даже если какие-то улики на меня указывают… Это не я.

– Какие улики на тебя указывают, уточни?

– Например, лопата, которой убили Фатиму. Она валялась на крыльце флигеля.

– Но на ней же нет твоих отпечатков?

– Есть. Я в эту ночь ходил в теплицу с ананасами, землю там вскапывал… Как раз той лопатой. Я узнал ее по полоскам пластыря на черенке. Не знаю, зачем Павлик ее так обклеил. У него были свои причуды.

– Зачем ты копал землю в теплице?

– На моего брата работает один парень. Андрей. Он видел, как я в день своего появления, точнее, в вечер, шарахался по территории и звал Павлика. Спустя сутки он явился ко мне и сообщил об этом… А я обалдел, потому что не сомневался в том, что проспал всю ночь в кровати. Или я уже вам говорил об этом?

– Ты рассказывай, рассказывай.

– В общем, он дал мне толчок к тому, чтобы я включил память. Фильм «Вспомнить все» смотрели?

– С Шварцнеггером?

– Да. Его пересняли пару-тройку лет назад с другими актерами, но все не то. Помните мутанта, который жил в теле другого? Куато, кажется. Он держал главного героя за руки и шептал: «Опен ю майнд». То есть призывал открыть свою душу.

– Мне больше проститутка с тремя сиськами запомнилась, но да… – припомнил Хренов. – Уродец тоже был хорош.

Они дошли до машины, Борис открыл заднюю дверку.

– Андрей стал Куато для меня, – закончил мысль Максим.

– В смысле?

– Он дал мне установку открыть свой разум.

– И что же пришло к тебе, сынок? – эти слова донеслись из салона.

Борис выругался про себя. Зачем этот старый трухлявый пень подает голос раньше времени? Нет никакого терпения?

…Макс наклонился, чтобы рассмотреть того, кто адресовал ему вопрос.

– Здравствуйте, а вы кто?

– Папа Андрея – это раз. Бывший гувернер Святослава Глинки – это два. И три – официальный похититель и убийца Максимилиана… То есть вас?

Пока парень не оправился от шока и не попытался сбежать, Борис запихнул его в салон, затем забрался в него сам и сорвал машину с места. Двери на всякий случай заблокировал.

– Разговаривайте, а я просто поведу, – бросил Борис через плечо.