Веру часто навещали. Особенно Жанна. Необременённая заботами, сестра любила бывать у Веры и иногда оставалась ночевать.
В одну из таких ночей Вера убедила Жанну, чтобы та её подстригла. Сестра пыталась отговорить Веру, доказывая, что лысая женская голова – зрелище малоприятное. Но Вера настояла на своём: у неё не было сил смотреть на седые пряди в своих волосах, которые не брала ни одна краска. Девушка хотела уничтожить все напоминания о своём недуге.
Но если волосы она состригла, то с тонкими шрамами на запястьях ничего не могла поделать. А ещё с тоской, проглотившей её сердечко.
Вот и сейчас Вера сидела одна в полумраке пустой квартиры и смотрела в зеркало. Она видела своё новое отражение, а рядом с ним память неизбежно рисовала молодого человека с прекрасными синими глазами и длинной косой. Он протягивал к Вере свои руки, и девушке казалось, что, когда она дотрагивалась до его отражения, зеркало нагревалось.
Не в силах выдержать такой муки, Вера встала и накрыла зеркало простынёй. Однажды Вера соберётся с силами и проведёт чёткую границу между правдой и вымыслом. А пока разум брал верх: Вера соглашалась с поставленным диагнозом. Вот только сердце стопудовой гирей перетягивало в свою сторону, упрямо твердя, что Вера ошибается.
Вера взяла ручку, открыла толстую тетрадь, исписанную почти на треть, и аккуратно расправила загнувшиеся уголки листочков.
8 октября, среда.
Вокруг тишина. Сгущается просто так.
Сжимает виски и сердце сжимает в кулак.
И хочется слышать – а ты будто глух и нем,
И хочется видеть – но ты снова стал никем.
А осень не дремлет, вступает в свои права.
Клубком разноцветным кружит по аллеям листва.
Холодные капли отчаянно бьют по щекам,
Прямо в сердце стекают и вновь подступают к глазам.
