Сны инкуба - Лорел Гамильтон

Я покачала головой:

— Это я подвергла его опасности, вас всех.

На меня накатило оцепенение, даже самообвинения оставалисьвсего лишь словами. Потом, когда я больше приду в себя, мне будет плохо, носейчас мне было лишь настолько плохо, насколько хватало сил. Во мне не осталосьничего, чтобы об этом беспокоиться.

— Анита! — Мика остановился передо мной, и я незаметила, как он подошёл. — Анита, ты хорошо себя чувствуешь?

Я покачала головой. Ответ был отрицательный, но вслух ясказала:

— Я хочу отмыться к моменту, когда вернётся ardeur.Смыть с себя всю эту дрянь.

Я пошла в ванную, Мика за мной.

Натэниел склонился над ванной, вдоль голого туловища виселаего коса. Он разделся до шёлковых боксёрских трусов.

Такое зрелище должно было бы меня всколыхнуть, но нет.Внутри у меня был только холод.

Он посмотрел на меня озабоченными глазами и подошёл.

— Чем я могу помочь?

Я повисла на нем так резко, что он пошатнулся. Прижал меня ксвоему тёплому телу. Держал крепко и твёрдо, реагируя на моё отчаяние. Я хотелазарыться в него, завернуться в него, но не могла. Я подвергла его опасности,рисковала его жизнью, просто забыв про ardeur. Если бы не Жан-Клод…

Я попыталась прогнать эту мысль, но перед глазами мелькнулИона Купер. Его тело на земле, моя нога у него на плече, трава, видимая сквозьдыру в груди.

— Ты чувствуешь их тягу, знаю, что чувствуешь, —сказал он тогда.

Я рухнула на колени, и только рука Натэниела помешала мнеудариться о край ванны.

— Анита…

Я вырвалась из рук Натэниела и потянулась к Мике. Он взялменя за руку и сказал:

— Натэниел, уходи, пока не вернулся ardeur.

— Я не думаю… — начал он.

— Уходи, ради Бога! — крикнула я.

Ушёл он или остался, я не видела, потому что Жан-Клод убралщиты. Не знаю, чего я ожидала. Он говорил так, будто одолжил у меня любимоепальто, или книжку, а сейчас отдаёт, но пальто не рвётся обратно к тебе, книгевсе равно, кто её читает. Он не вернул мне ardeur — упали щиты, и с рёвом, какпоезд, который Жан-Клод старался сдержать, затормозить, но не смог, ardeurвырвался. Он рвался домой. Как будто я оказалась ночью на рельсах, и первыйпризнак грядущего крушения — яркий свет, и рельсы дрожат под ногами, потом мирпревращается в шум, свет, будто гром и молния выкованы из металла, и это летитпрямо сквозь тебя, и с рельсов сойти ты не можешь. Бежать не можешь. Спрятатьсяне можешь, потому что твоё тело и есть рельсы, а поезд — кусок тебя самой, и онхочет к тебе вернуться.

Ardeur рухнул на нас, и мы рухнули в воду. Почти минуту мыне могли сообразить, что под водой дышать невозможно. Вылезли, ловя ртомвоздух, и засмеялись почти сразу же. Одежда куда-то разлетелась в первом жепорыве. Мы были голые, под водой. Как мы успели так быстро вылезти из джинсов?Обрывок джинсовой ткани плавал рядом со мной. Вот, значит, как.

— Никаких поз миссионера, оба утонем, — сказала я.

Его локоны прилипли к голове и казались чёрными при свечах.Смех исчез с его лица, из глаз, оставив после себя что-то более примитивное.Вид такой, что я поёжилась. И сказал он только:

— Окей.

Он сдвинул нас обоих на край ванны, прижав меня спиной к еёгладкой стенке. Сам прижался ко мне, заклинив меня между ванной и собственнымтелом. Ощущение его жёсткой напряжённости на передней моей части заставило менязакрыть глаза на миг. Смутно вспомнилось, как срывали одежду, но я не моглавспомнить, когда и как кто из нас это делал. Мне стало легче думать, когдапроснулся ardeur, но были моменты, когда я занималась чем угодно, только не думаньем.

Он отдвинулся от меня, поглаживая себя спереди. От одногозрелища, как его руки играют толстой напряжённой плотью, меня затрясло. Онизогнулся, вдвигаясь мне между бёдер. У меня между ног он казался невероятноогромным. Он не пытался войти или надавить вверх, он просто толкался между моихбёдер, и тяжёлая плоть поглаживала мне все. Он тёрся туда-сюда, используясобственное тело как руку, чтобы ласкать меня, играя, между ног. Но тёрся онтяжело и сильно, совсем не так деликатно, как пальцами. Можно бы подумать, чтоот воды все становится скользким, но на некоторых местах вода снижаетвлажность, смазку, и хотя это ощущалось хорошо, все равно было грубее, чем еслибы я была мокра не от воды.

— Недостаточно влажно, — сказал он, и голос егобыл необычно хриплым, сдавленным от желания.

Я бы и поспорила, потому что ardeur хотел спорить, хотелсказать, возьми меня прямо сейчас. Будь это почти любой другой мужчина моейжизни, мы бы это и сделали, и мне ничего бы не было, и ему, но Мика былисключением из многих правил моей жизни. Не длина здесь была проблемой, атолщина. Мы это узнали на горьком опыте, и остались ссадины как доказательства.

Я смогла сказать:

— Да, недостаточно.

Он прислонился ко мне лбом и с чувством сказал:

— Черт!

Я кивнула, без слов, потому что не доверяла собственномуголосу — не только Мику душило желание. Он вытащил себя из пространства междумоих ног, и даже это движение заставило меня застонать. Его руки взяли меня заталию, и вдруг он поднял меня, посадил на край ванны. Если бы не его рука уменя на ноге, я бы не удержалась и сорвалась обратно в воду, но он удержалменя. Одна рука осталась у меня на ноге, другая двинулась по внутренней линиибедра. Я подумала, он хочет разогреть меня рукой, но его палец скользнулвнутрь. Это было неожиданно, и даже один палец — это было и туго, и приятно.Так приятно, что я просто легла на кафель вокруг ванны. Жар я ощутила ещёраньше, чем фактически легла на свечи, но тут меня припекло. Я села так резко,что ему пришлось убрать руки и опустить меня в воду.

— Обожглась? — спросил он.

— Нет, не в этот раз. — Когда-то я случайноподожгла себе волосы. Я нервно засмеялась. — Дура я.

Мика смотрел на меня, и что-то было в его взгляде.

— Что такое? — спросила я.

— Ardeur ушёл.

Я подумала, прислушалась к своим чувствам и поняла, что неушёл, но отступил. Не так, как когда я ему сопротивлялась, а будто то, что япочти обожглась, помогло мне снова ясно думать. А может быть, даже ardeurуступает инстинкту самосохранения. Но я ощущала его как бурю, ушедшую в море, новсе ещё грозящую вернуться.

— Я думала, что подожгла себя.

— Опять, — сказал он.

— Да, опять, — нахмурилась я. — Виновата лия, что с тобой я забываю обо всем, даже о безопасности?

Он покачал головой: