Султан и его гарем - Георг Борн

Вскоре вышел Мансур и велел везти себя в развалины.

Он не заметил обмана, и план Лаццаро до сих пор безусловно удался.

Благодаря закрытой карете Мансур не видел, что кучер везет его вовсе не туда, куда было приказано. Только уже около кладбища, казалось, Мансур заметил, что они едут не в развалины, и отворил дверцу кареты, но было уже поздно – Лаццаро ударил по лошадям, и через мгновение экипаж остановился у ограды.

– Куда ты привез меня? – послышался голос Мансура.

Лаццаро не отвечал.

Мансур вышел из кареты, в ту же минуту к нему подошли Золотые Маски.

Предоставив Мансура его судьбе, Лаццаро медленно отъехал, но на некотором расстоянии остановился, чтобы не терять из виду Золотых Масок.

Он увидел, как они, несмотря на сопротивление Мансура, схватили его и завязали ему глаза платком.

Тогда Лаццаро соскочил с козел и, подкравшись к таинственным Маскам, стал следить за ними, следуя в нескольких шагах позади них. Наконец они исчезли в развалинах семибашенного замка. Лаццаро узнал довольно и, не рискуя продолжать преследование, вернулся к карете, все еще стоявшей у кладбища.

Тут он снова вскочил на козлы и, вернувшись к конюшням Мансура, оставил там экипаж, кучерскую одежду и пошел далее, довольный собой.

Между тем очнувшийся Гамар шумел и кричал, запертый в конюшне.

Султан Мурад, заняв после тяжких испытаний трон, далеко не чувствовал себя счастливым. Он нисколько не доверял министрам, которым он обязан был своим возвышением. Он говорил себе, что они могут легко поступить с ним так же, как и с покойным султаном.

Эта мысль не давала ему ни минуты покоя. Кроме того, и ужасные события прошедшего года не прошли для него бесследно. Малейшего повода было достаточно, чтобы расстроить и без того уже потрясенную нервную систему Мурада.

Его доброта относительно Юсуфа и других принцев, его милосердие к Гассану и другим ненавистным министрам лицам произвели самое неприятное впечатление на заговорщиков. Кроме того, Мурад желал царствовать по-своему и не желал подчиняться их указаниям.

Все это убедило врагов убитого султана, что и новый правитель также не в их вкусе и скорее следует подумать о том, чтобы произвести новый переворот.

Единственные светлые часы своего царствования Мурад проводил в кругу семейства, в особенности его радовал подраставший Саладин.

Маленький принц имел только одно желание: он желал во что бы то ни стало найти ту, которая заботилась о нем в дни несчастия и которую он любил, как вторую мать. Султан находил это вполне естественным и сам желал вознаградить дочь Альманзора за ее заботы о маленьком принце, поэтому было приказано навести справки о Реции.

Сначала проведали только то, что Реция вышла замуж, но затем Саладин узнал от принца Юсуфа подробности о том, что Реция вышла замуж за бывшего великого визиря Сади-пашу и жила в его доме. Тогда Саладин привел Юсуфа к своему отцу, султану.

– Я привел того, кто может нам дать самые подробные сведения о Реции! – вскричал Саладин, подведя Юсуфа к отцу.

Султан встретил принца очень милостиво.

– Я слышал, что дочь Альманзора Реция замужем за бывшим великим визирем, – сказал он. – Так ли это, принц Юсуф?

– Ваше величество имеет совершенно верные сведения, но я боюсь, что в настоящее время можно сказать, что несчастная Реция была супругой Сади-паши!

– Была? Что это значит? Разве она разводится с пашой?

– Нет, смерть разлучит их.

– О отец! Слышишь? Реция умирает! – вскричал со слезами Саладин.

– Расскажи, что ты знаешь, – обратился султан к Юсуфу. – Мне говорили, что Сади-паша неожиданно захворал в тюрьме Сераскириата, где он находится в заключении.

– Да, ваше величество, он захворал сегодня ночью. Сохрани Аллах моего повелителя от подобной скоропостижной болезни!

– Сади-паша умер?

– Он казался мертвым, когда его увидела Реция, дочь Альманзора. Вне себя от отчаяния и не будучи в состоянии жить без Сади, она вонзила себе в сердце кинжал!

– Какая трагическая судьба! – воскликнул видимо взволнованный султан.

– Когда несчастная смертельно ранила себя, Сади стал подавать признаки жизни, и появилась надежда сохранить ему ее, но на выздоровление несчастной исчезла всякая надежда!

– Сади знает, что она сделала?

– Нет, ваше величество, это могло бы убить его.

– И дочь Альманзора все еще в опасности?

– Очень может быть, что в эту минуту ее уже нет на свете.

– Где она?

– В доме Сади-паши!

– Приняты ли все меры для ее излечения?

– Да! Она окружена врачами и служанками.

– Если Реция умрет, то Стамбул лишится благороднейшей женщины! – вскричал Саладин.

– Это правда! – подтвердил Юсуф.

– Какая тяжелая судьба, – сказал задумчиво султан, очевидно взволнованный тем, что узнал. – Где теперь Сади-паша?

– В военной тюрьме, в руках своих злейших врагов, – бесстрашно сказал Юсуф, – в руках тех, кто смертельно ненавидит его.

– Принц Юсуф! Не забывай, что ты говоришь про визирей!

– Ваше величество, простите мне мои горькие слова, но это истина! Я опасаюсь за жизнь благородного Сади-паши точно так же, как и за жизнь вашего величества!

– Я не хочу слушать такие слова, принц! Как ты думаешь, может ли помилование и освобождение Сади-паши поддержать слабую искру жизни дочери Альманзора?

– Если еще не поздно, если эта милость поспеет вовремя, она будет иметь самое хорошее действие на страждущую.

– Отец, помилуй Сади-пашу! – попросил принц Саладин.

– Сади-паша не должен никогда узнать, что мы просили за него ваше величество, – сказал Юсуф. – Я знаю этого человека, он столь же горд, как и благороден, и не принял бы подобного помилования.

– Мы освободим его, так как его невиновность доказана!

– Вся его вина заключается в ненависти к нему его врагов! – сказал принц Юсуф. – Простите меня, ваше величество, но какое-то предчувствие говорит мне, что вашей жизни также угрожает опасность, пока Гуссейн-паша, Рашид-паша и Мансур-эфенди стоят во главе…

– Предоставь решить это мне, принц, – перебил Мурад. – Я не хочу более слышать подобных подозрений.

– Не гневайся на меня, всемилостивый повелитель и отец! – вскричал, падая на колени, принц Саладин. – Послушайся предостережения Юсуфа, я также не могу видеть Рашида-паши и его помощника, не испытывая какого-то страха.

Мурад несколько мгновений задумчиво молчал, слова любимого сына произвели на него сильное впечатление.