Серебро и сталь - Виктория Александрова

— Но… но почему? — тихо, ни к кому, собственно, не обращаясь, спросила Кристина. Это было настолько глупо и беспощадно со стороны Карпера, что у неё не укладывалось в голове. — Почему Карпер… их…

— Говорят, что они якобы присягнули ему, сделали вид, что встали на его сторону, — сказал Штольц, в голосе которого, в отличие от других, не было ни капли сочувствия. — Но, как только войска Карпера вступили в замок, они снова попытались оказать сопротивление. Ничего не вышло, как вы понимаете. По сути, он казнил их за измену.

Кристина взглянула на него совершенно пустыми глазами, не понимая, почему это говорит он. Разведкой командовал Рэйкер, а не Штольц…

— Вот именно это — и есть те слухи, о которых я говорил, — снова вздохнул лорд Штейнберг, с укором взглянув на барона Хельмута. Тот закатил глаза. — Одно нам известно точно: барон Рэймонд Бейкер и его сын Людовик казнены по приказу Джоната Карпера его людьми.

Кристина молчала. Да и что ей было говорить? Как ей жаль? Что она непременно отомстит? Это и так было понятно, а присутствующим вряд ли интересно это слушать. Но молчание затянулось, и девушка чувствовала, что от неё ждут каких-то слов. Однако вместо неё сказал лорд Штейнберг:

— Миледи, пойдёмте.

Он встал, и ей пришлось встать вслед за ним. Лорд Генрих взял её под руку и вывел из шатра. Кристина, как тряпичная кукла, покорно шла, едва переставляя ноги и спиной чувствуя на себе взгляды оставшихся в шатре мужчин: сочувствующий — Гидельштоса, виноватый — Рэйкера и абсолютно равнодушный — Штольца. Граф Варден в поход не отправился, сославшись на преклонный возраст и слабое здоровье — и слава Богу.

Кристине хотелось взглянуть на себя в зеркало и понять, насколько плохо она выглядела, что лорд Штейнберг предпочёл вывести её прочь.

— Мне нужно побыть одной, простите… — пролепетала она, но лорд Генрих её не выпускал. Точно так же он держал её под руку, когда она впервые приехала в Айсбург… Кристина не понимала, зачем это вспомнила сейчас. Она вообще ничего не понимала.

Девушка глубоко вдохнула, набирая в лёгкие свежего ночного воздуха, и ей стало чуть легче. Только бы не заплакать… Точнее, не позволить слезам, уже застилающим глаза, покатиться по щекам. Она шмыгнула носом и слегка запрокинула голову, зажмурившись на мгновение.

Случилось то, чего она так боялась. По её вине снова кто-то погиб.

— Я не буду говорить, как мне жаль, миледи, думаю, это и так понятно, — вздохнул лорд Штейнберг. — К тому же, ни барона Бейкера, ни его сына я не знал.

— Зато я знала очень хорошо.

Ветер всё нарастал, и Кристина совсем замёрзла. Ну, хотя бы горячие слёзы, стоявшие в глазах, немного согревали. Они с лордом Генрихом шли по лагерю в неизвестном ей направлении. Иногда она замечала, что их приветствуют, и отвечала лёгким кивком, но уже было довольно поздно, и большинство людей давно спало.

А вот как она сможет уснуть после услышанного…

— Нужно что-то делать, — пролепетала Кристина. — Если нечто подобное случится вновь… Нужно как-то передать им всем, что…

— Пока нельзя, — покачал головой лорд Штейнберг.

Кристина не понимала, почему. До границы Бьёльна с Нолдом, до замка Смитов оставались считанные десятки километров. Ей казалось, что давно пора предупредить вассалов о её возвращении и дать соответствующие указания. Девушка почувствовала, что тоска отступает, но её место занимает всепоглощающий горячий гнев.

— Но он же убьёт их всех… — обречённо произнесла она, останавливаясь. — Вы хотите, чтобы это случилось? Смит в осаде, и как только они возьмут замок, то сразу же… Чем же я буду править, когда мы вернём Эори? Опустошённой разорённой землёй?

С каждым словом её голос становился всё громче и отчаяннее, однако лорд Штейнберг оставался спокойным. Он лишь молча смотрел ей в глаза, но девушка не могла разглядеть, что было в его взгляде: укор, сочувствие, недоумение? Кристине вдруг стало так обидно от этого, что она всё-таки заплакала и, чтобы лорд Генрих не увидел её слёз, снова запрокинула голову. Сквозь мутную пелену слёз она разглядела искорки звёзд.

— Успокойся, — негромко сказал лорд Штейнберг, и девушке пришлось опустить голову. Он поймал её взгляд. — Не кричи, хорошо?

Что-то в его голосе заставило её сердце дрогнуть. Кристине всё ещё было страшно, больно, обидно; она чувствовала злость, ненависть и что-то ещё, заставляющее её вздрагивать от рыданий. Она догадывалась, что он ждёт от неё ответа.

— Когда пришла весть о казни графа Аллета, ты отреагировала куда спокойнее, — заметил лорд Генрих.

Кристина вздохнула, опуская глаза.

— Знаете, когда мне было тринадцать, барон Рэймонд Бейкер приехал в Эори со своим сыном, — зачем-то сказала она. — Они с отцом хотели устроить помолвку. Не помню, из-за чего мы так повздорили с Людовиком, хоть убейте, не вспомню теперь. — Девушка горько усмехнулась. Она не могла контролировать свои слова, и воспоминания словно выливались из неё, не подвластные никакой воле. Лорд Штейнберг внимательно слушал, и она продолжила, не понимая, зачем говорит всё это. — Но я тогда ударила его так, что нос сломала. Он был сущим мальчишкой, хотя ему уже стукнуло шестнадцать. Так вот, я его ударила, и, разумеется, ни о какой помолвке и речи быть не могло. Отец на меня злился, а барон Бейкер только смеялся…

Она замолчала. Лорд Штейнберг, кажется, улыбнулся, в темноте она не разглядела. Кристина вздохнула. Зачем она всё это сказала? Кому вообще это может быть интересно? Однако девушка, отогнав от себя эти мысли, набрала побольше ледяного ночного воздуха и продолжила:

— А теперь Карпер их всех убил. Барона Рэймонда, Людовика… Перевешал как каких-то воров, как преступников. Но ведь это он преступник, — уже громче сказала она и услышала, что её голос сломался от слёз, стал каким-то хриплым и невзрачным. — Он, Карпер, у него, наверное, уже ничего святого не осталось… Его мало повесить, его…

В следующий момент она почувствовала, как лорд Штейнберг положил руки на её плечи, а с них — на спину, заставляя приблизиться к нему. Кристина чувствовала жёсткость его кольчуги, но всё равно прижалась к его груди, переводя дыхание. Вот уж правда наговорила лишнего… Лорду Штейнбергу вряд ли была интересна хотя бы половина из всего ею сказанного. А выговориться она могла бы своему отражению, своей лошади или Натали, в конце концов.

— Мы пока не имеем возможности их предупредить, пойми, — сказал он негромко. — Это опасно. Письма могут перехватить. Но когда мы окажемся на месте, они сами узнают, и тогда Карперу