Вирусапиенс - Сергей Гатаулин

Осматривая пол у основания алтаря, Тромб вдруг почувствовал над головой легкое дуновение ветерка. Приподнял лицо. «Евангелие от Михаила», – мелькнула перед глазами странная надпись. Вот оно! Выпрямившись, боец уперся взглядом в массивную книгу, ожившую при его приближении. Страницы заколыхались, и как только рука коснулась старой шершавой бумаги, раздался громкий вздох. Тромб, закрыв древний фолиант, поглаживая плотный переплет, ощутил рельефные буквы названия, выдавленные в толстой, изъеденной временем коже. «Ну а дальше что?» – спросил он себя, рассматривая большую икону на стене. Сложил руки на алтаре, задумался, пытаясь понять, для чего нужны окружающие его декорации. Что делают люди в подобных местах? Молятся!

– Господи, спаси раба твоего Тромба! – воин неуверенно оглянулся по сторонам.

Не успел звук его голоса растаять, теряясь в шуршании страниц, как Евангелие поплыло, растекаясь воском догорающей свечи, превращаясь сначала в «Инструкцию по эксплуатации культового здания № 1», а затем – в тонкую пластину компьютерной клавиатуры.

Тромб, не задумываясь, набрал слово БОГ, остановился на секунду, держа палец над большой клавишей Enter, но в последний момент передумал и коснулся маленькой Esc.

– Вы действительно хотите выйти из программы? – произнес механический, безжизненный голос.

Пальцы шагнули по клавиатуре – ДА. За спиной скрипнула тяжелая дверь. Боец рванулся в открывшийся проход, протиснулся сквозь сдвигающиеся створки и – замер на месте. Мрачные нависающие своды и покрытые плесенью стены, меняющие геометрию каждые несколько секунд, встретили гостя демоническим хохотом.

– Прости, брат. Я вовремя обнаружил этот выход во внешнюю сеть и переделал его во вход в мой мир. На людей нельзя полагаться, – улыбнулся Вирусапиенс, появляясь прямо из размягчившейся стены. Вначале из глины появилось незнакомое безликое лицо, потом и все тело.

– Они везде оставляют лазейки для обмана менее компетентных сородичей. Для кого этот ход предназначался, не знаю, но из него получилась чудная западня. Ловушка в ловушке – неплохо придумано.

Вирусапиенс встряхнулся, мгновенно принимая облик Емельяна.

– Перестройка у меня тут, – коснулся он рукой подрагивающей поверхности стены. – Хочу Родину создать. Чтобы был, как у тебя и всех людей, свой дом.

– Растешь! – Тромб улыбнулся, покачал головой.

– Если бы нам с тобой объединить усилия, мы бы свой мир могли создать, – мечтательно произнес Вирусапиенс, но в последний момент лицо его омрачилось. – Вот только люди…

Кому что общение с Вирусапиенсом и его защитой дало. Ванькин побыл вуайеристом, Бейрут слился с мусором в баке, Жора вызвал гнев богини удачи, а полковник…

– Какие люди?! – завопил Ванькин так громко, что от его крика зазвенела посуда в кухонном шкафу.

Сжав мобильный телефон до зубовного скрежета, он рыкнул:

– Чёрт! И здесь бородатые архаровцы подгадили. – Увезли вашего психа! – здоровяк швырнул трубку на стол и моментально успокоился.

Мобильник, подпрыгнув, едва не угодил в чашку с чаем.

– А кто им позволил? – спросил профессор. – Впрочем, кто мог не позволить? Это же больница, а не милицейский участок.

– Думаете, из участка не увезут? – атлет вывернул шею. Поигрывая мускулами, заглянул в зеркало, висевшее за спиной, радостно улыбнулся своему отражению.

– Тебе виднее, Нарцисс, – пробормотал Медведев. – Ты кстати, почему не на службе?

– Остался без начальства. Полковника прогнали без выходного пособия. Юрий Николаевич приказал быть при вас и тоже отбыл. В загранкомандировку. Да я и без этого был бы рядом, – заверил напрягшийся Илья. – Я себя человеком чувствую, когда нахожусь рядом с вами, – смущенно добавил он.

– Человеком? – видимо, думал в этот момент профессор о чем-то своем: рассеянный взгляд едва коснулся атлета. – Человеком – это хорошо.

– Ага! – улыбнулся Ванькин. – К тому же это звучит гордо, как говаривал Макс Горьки.

Медведев затряс головой, приходя в себя, удивленно уставился на невозмутимого атлета:

– Какой-какой Макс?

– Писатель такой был – Макс Горьки, – менторским тоном пояснил Ванькин. – А хорошо потому, как не скучно. С вами и вашим окружением постоянно что-то происходит – не расслабишься. Вот на зеркало ваше смотрю и вспоминаю, что здесь творилось, когда снаряд в стену угодил. Классно было! Кстати, неплохо поработали, стену заделали, как будто дыры и не было.

– Ну, спасибо, брат! – выдавил профессор сквозь смех. – И великого пролетарского переименовал, и меня в собирателя неприятностей записал.

Отсмеявшись, он вновь задумался. Никак не удавалось понять, кому и зачем понадобился искалеченный сумасшедший Емельян? «Впрочем, кому – понятно, но зачем?» – спросил он себя.

– Сто пудов, психа забрали потому, что он побывал со Славкой в прошлом, – ошарашил здоровяк, отвечая на невысказанный вопрос.

«Совпадение», – решил профессор, глядя на Ванькина… и усомнился. Тот, как вор, пойманный на месте преступления, сжался и быстро опустил глаза.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – поинтересовался Медведев, стараясь не выказывать своего волнения.

Ванькин покачал головой.

Медведев продолжал размышлять вслух:

– Если у больницы мы встретили Емельяна, то, возможно, ты прав, и он с Вячеславом действительно побывал в прошлом. Но результатом его возвращения должно стать глобальное изменение реальности. А если это не он…

– Профессор, хотелось бы верить, что вы так заумно разговариваете со мной, – заявил Ванькин. Усаживаясь на крохотный табурет, он появился перед затуманенным взором Медведева. – Если же вы разговариваете с собой, – продолжил атлет, – то это прямой путь в дурку. Был у меня один другая…

Здоровяк тщетно пытался втиснуть громадное тело в промежуток между окном и кухонным столом.

Медведев, не желая слушать про одного друга, отмахнулся.

– Вы уверены, что знаете этого одноглазого? – не отставал Ванькин. – У него ведь не лицо – отбивная. Родного брата в таком состоянии не узнаешь, не то что едва знакомого. Вы его до этого много раз видели?

– Один. В тюрьме, – смутился профессор. – И был он тогда другим. Но дело совсем не во внешности. Внешне это незнакомый мне человек, но… он меня узнал, как только увидел, – не совсем уверенно проговорил профессор.

– Вы что, в тюрьме сидели?! – то ли удивился, то ли восхитился Ванькин.

– По вашей с полковником милости, – нахмурился профессор.

Ванькин замолчал, словно переваривал услышанное. Но ненадолго.