Обмани, но не покидай - Тара Пэмми

Секс.

Такое короткое платье…

Натан судорожно сглотнул, и тут Рия повернулась, демонстрируя открытую спину, рассмеялась, повела плечами… У него разом пересохло во рту.

Никаких украшений, роскошные волосы, заплетенные в толстую косу, открытая шея, подобранная в тон платью помада. Как же здесь, оказывается, жарко… А стоило ей только посмотреть куда-то вбок и облизнуть нижнюю губу, как его напрягшемуся члену сразу же стало тесно в брюках. Похоже, бабочка наконец-то решила выбраться из кокона, и да поможет Бог мужской половине человечества.

Двигаясь в такт музыке, Рия подняла руки и, плавно двигая бедрами, снова рассмеялась.

Потеревшись носом о поднятую руку невероятно чувственным движением, Рия лишила его последних остатков самообладания.

Черт, откуда вообще взялась эта женщина? И где она раньше пряталась?

И ровно в эту секунду она повернулась и поймала взгляд Натана.

Резко бросившись вперед и ни на секунду не отводя глаз, Натан пробрался сквозь разделявшую их толпу, и впервые с того дня, как они встретились в офисе «Треволога», он снова увидел в ее глазах вызов.

Рия двигалась под звуки джаза, и, встраиваясь в движение, Натан уверенно притянул ее к себе.

Почувствовав, как она наваливается на него грудью, Натан сдавленно зашипел, но, понимая, что она и так уже привлекла внимание коллег, с которыми ей еще предстоит работать бок о бок много лет, слегка похлопал ее по щеке:

– Рия? Рия, посмотри на меня.

Она послушно подняла глаза, и Натан с облегчением выдохнул, понимая, что она лишь совсем немного пьяна.

Ухватив ее за косу, он слегка потянул, заставляя смотреть прямо на себя, заметил, как в прекрасных карих глазах вспыхивают удивление и стыд, но их быстро смывает безрассудство. Безрассудство, мигом вскипятившее ему кровь.

– Привет, красавчик.

Ему сейчас рассмеяться или просто закинуть эту незнакомку на плечо, унося ото всех подальше?

– Рия, эта публичная демонстрация совсем на тебя не похожа.

– Даже я сама не знаю, какой мне нужно быть, – грустно выдохнула Рия. – А ты не строй из себя ханжу. Я хочу сделать кое-что, чего еще никогда не делала, пока из меня не выветрился весь алкоголь.

Ухватив за руки, Натан притянул ее к себе еще ближе.

– Пусти, не мешай мне развлекаться. Дай хоть раз в жизни сделать то, что следует.

– И что же именно тебе следует делать?

– Жить сегодняшним днем. А ты… ты мне мешаешь.

Но он же совсем не этого добивался!

Или этого?

Он же сам хотел, чтобы она сбросила сдерживающие ее оковы? Чтобы стала дикой и безрассудной? Чтобы поняла, что значит жить настоящей жизнью, не оставляя ему ни единого шанса уйти, прежде чем они оба удовлетворят взаимное притяжение?

Стиснув зубы, Натан отогнал от себя навязчивые вопросы.

Сейчас уже слишком поздно для сомнений и угрызений совести.

Все еще держа за руку, Натан повел ее с танцпола.

– Ты хочешь совсем не этого.

Ухватив его за лацканы пиджака, Рия подалась вперед и прошептала, обжигая горячим дыханием:

– Знаете, чего я действительно хочу, мистер Рамирес?

Наверное, она просто облизнула нижнюю губу, но задела языком и его ухо, и каждая капелька его крови мгновенно превратилась в расплавленное желание.

Взяв рукой за подбородок, Натан заставил Рию посмотреть себе в глаза:

– Знаю. А еще я знаю, почему было бы неправильно получить это прямо сейчас.

Глядя в огромные карие глаза, Натан готов был поклясться, что сейчас она, как обычно, отступится, прячась за старательно выстроенной стеной.

Но она не отступилась.

И сама потянулась к его лицу, провела по губе пальцем с длинным розовым ногтем…

– Знаешь, у тебя самая сексуальная нижняя губа из всех мужчин, что мне доводилось встречать. Верхняя тверда и сурова, громко кричит всему миру, что ты жестокий и бессердечный. А нижняя выдает с потрохами.

Рия бесстыдно ласкала его взглядом, и Натану с каждой секундой становилось все сложнее сдерживаться.

– По ней сразу видно, что в душе ты добрый и мягкий. Почему ты так упорно никого к себе не подпускаешь?

Видя светящееся в ее глазах доверие, Натан почувствовал себя последней мразью.

– Лучше расскажи, что случилось.

– Почему я вдруг стала жить так, как и положено двадцатитрехлетней? Почему развлекаюсь?

Натан резко развернулся:

– Я отвезу тебя в поместье.

– Нет. Не хочу я Джеки видеть. Мне тошно даже находиться рядом с ней. – В ее словах было столько горечи, что Натан сразу же остановился. – Как же я ее теперь ненавижу! А ведь раньше я вообще не представляла, что можно так сильно ненавидеть.

Пытаясь понять, что же он натворил, Натан устало потер глаза. Куда делась вся ее доброта и забота? Наверное, нечто подобное должен чувствовать человек, наблюдая, как по его вине сошедший с рельсов поезд катится под откос.

Глубоко вздохнув, Натан попытался остановить нарастающую панику. Ясно же, чем все это может закончиться.

– Рия, ты сама не своя. Позволь мне отвезти тебя в поместье.

Вырвав руку, Рия отстранилась и надула губки.

– Не хочешь со мной быть, тогда просто уходи, но туда я не вернусь. Разве ты не знаешь? Я всегда сама о себе заботилась, вот и теперь позабочусь. Что со мной может случиться? В худшем случае упаду и приземлюсь на пятую точку. А в лучшем? В лучшем уйду отсюда с каким-нибудь совершенно незнакомым парнем, как и все остальные мои ровесницы.

Эти слова…

Лучше бы она его ударила.

Только представив, как ее голые ноги смыкаются на спине безымянного незнакомца, Натан мгновенно пришел в ярость.

Не говоря больше ни слова, он снова схватил ее за запястье и потащил к лифту.

Она в его номере, да еще в таком наряде…

Собрав волю в кулак, Натан сделал последнюю попытку воззвать к голосу разума:

– Сейчас я напою тебя кофе, а потом отвезу домой.

– Домой? – Рассмеявшись, Рия крепко обняла себя за подрагивающие плечи. – Нет у меня дома. Поместье принадлежит тебе, а у самой меня никого и ничего нет.

– Рия, не надо так. Я понимаю, ты злишься, и знаю, что чувствуешь, когда тебя предает тот, кто должен был бы о тебе заботиться и…

– Знаешь? Она мне соврала. Об отце. У которого украла.

Если бы она смогла заплакать, Натан и то меньше за нее опасался. Но, похоже, ее потрясение слишком сильно, и простыми слезами тут дело не ограничится.