Физрук 5: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

Пока что я обошелся только расческой. Моя красавица «Волга» любезно доставила меня к дому, где жил директор школы со своим семейством. По дороге я прихватил торт и пару бутылок вина. Нагруженный этими подношениями, поднялся к квартире Разуваевых и позвонил в дверь. Щелкнул замок, створка распахнулась и я увидел… Илгу! Вот же, блин! У меня совсем вылетели из головы слова Тигры о том, что моя бывшая живет у них. Ну и ладно! Что мне теперь — убегать?

— Добрый вечер, Саша! — как ни в чем не бывало, сказала она. — Проходи!

— Здравствуй, Илга! — буркнул я, переступая порог.

Она, словно хозяйка, забрала у меня покупки и удалилась на кухню. Пока я снимал обувку, дубленку и шапку, в прихожей появилась Антонина Павловна. Она поцеловала меня в щечку и потащила в большую комнату, где уже накрывали на стол. Здесь находился и хозяин квартиры. Он сидел в кресле с большими наушниками на голове и, прикрыв глаза, притопывал ногой в домашнем тапке. Наверное, слушал что-нибудь рок-н-ролльное. Дочь подошла к нему, сняла наушники. Пал Палыч открыл глаза, увидел меня и заулыбался.

— Ну, наконец-то! — сказал он, поднимаясь из кресла и протягивая руку. — Давненько вы у нас не бывали, Саша!

— Да уж! — поддакнул я, отвечая на рукопожатие.

— Ну, пока дамы накрывают, хлопнем по рюмашечке?

— Я за рулем.

— Знаю-знаю, но мы по чуть-чуть…

С этими словами Разуваев скрутил пробку с бутылки армянского коньяка и наполнил им пару рюмашечек. Доза была гомеопатическая, да и, на худой конец, я мог и не садиться сегодня за руль. В крайнем случае, доеду на такси. Мы выпили, по традиции закусив лимончиком. Присутствующие в квартире женщины в это время приносили салаты, закуски, домашний холодец, фаршированного гуся, пирог и прочие кулинарные изыски. Сразу было видно, что намечался не просто семейный ужин, а пир горой. И скорее всего — в мою честь.

— Спасибо тебе за дочку, сынок, — прочувствованно произнес Пал Палыч, подтвердив тем самым мою догадку. — Я Тоню и не узнал, когда Глаша привела ее сегодня.

— Не за что! — отмахнулся я. — Просто показал ей истинное лицо того самого «Учителя», каждому слову которого она верила.

— И откуда только взялся этот подлец?

— Земляк он мой, — не стал скрывать я. — Даже хлеще — бывший одноклассник… В райкоме комсомола работал, попался на спекуляции, был под следствием, но отпустили…

— И как же такой тип смог сбить с пути мою Тоню⁈ — удивился директор. — Она же умница!

— Излишняя начитанность тоже порой идет во вред.

— Пожалуй, — согласился хозяин квартиры. — Особенно, если увлекаться Достоевским… А он ведь реакционер!.. Осуждал революционное движение в царской России, уповал на христианское учение…

Я покивал с умным видом. Не знаю, как Санек, а я Достоевского не читал, но собеседнику верил.

— Мужчины, за стол! — скомандовала Глафира Семеновна, появляясь с большим блюдом в руках, над которым поднимался ароматный пар отварной картошки, политой соусом с жаренным луком. — Раз уж разговор дошел до Достоевского, значит точно проголодались… Открывайте вино!

И она протянула мне штопор. Я начал вытаскивать пробки из бутылок вина, которое сам же и купил. Появились Илга с Тигрой. Обе в красивых платьях, накрашенные и расфуфыренные. Хозяйка посадила мою бывшую рядом со мною — уж не знаю нарочно ли? Пришлось ухаживать за соседкой по столу, подкладывая ей на тарелку оливье, рыбу в маринаде и кусок гусятины. Хозяин гостеприимного дома налил дамам вина, а мне и себе — коньячку. Ему явно не терпелось произнести тост.

— Дорогие хозяева и гости! — заговорил он, держа рюмку наперевес. — Я хочу прежде всего провозгласить тост за человека, который оказал нашему семейству неоценимую услугу, в суть которой я сейчас не буду вдаваться. Итак, я предлагаю выпить за Александра Сергеевича Данилова!

Дамы не возражали. Раздался звон сдвигаемых бокалов. Когда бокал Илги брякнул о мою рюмку, я увидел тоску в глазах у моей бывшей. Ну что ж, ее понять можно. Она-то думала, что ее бывший супруг ревнивый сукин сын, а он оказался не таким. Об это давно надо было догадаться, а не чаи распивать с подонком Стропилиным. Опорожнив рюмаху, я с удовольствием впился зубами в сочный ломоть гусятины. Оливье, рыбка тоже были выше всяких похвал. Так что многозначительный взгляд Илги Артуровны сработал вхолостую. В том смысле, что я не загрустил в ответ.

— Я тоже хочу произнести тост! — заявила Антонина Павловна, когда ее папаша пополнил хрустальные сосуды участников застолья. — Я хочу выпить за своих замечательных родителей, которые в трудный момент проявили терпение и такт в отношении своей недостойной дочери.

Ее отец и мать было запротестовали, но все-таки выпили. Я тоже, ибо Пал Палыч и Глафира Семеновна действительно на редкость приятные люди. Надо бы почаще у них бывать. Пир пошел своим чередом. Хозяйка предложила выпить за вторую гостью, то есть за Илгу, расхвалив ее как замечательную помощницу по хозяйству. Подозрение, что супруга директора вознамерилась меня помирить с моей бывшей во мне только окрепло. Наверное, ей не терпится избавиться от «помощницы». Ну это ее проблемы. Я-то здесь причем?

Выпили отдельно за Тигру, Пал Палыча и Глафиру Семеновну. Дамы захотели потанцевать. Объявили белый танец. Дочь избрала отца. Ко мне подошла Илга. Отбиваться я не стал. В конце-концов, однажды я танцевал даже с Шапокляк! Мы потоптались под мелодию, которая была знакома каждому телезрителю, кто смотрел прогноз погоды после программы «Время». Моя бывшая супруга пристально смотрела мне в глаза, видимо, ожидая каких-то прочувствованных слов. Я молчал. Просить прощения мне не за что, а просить ее вернуться я не собирался.

Медляк кончился, из динамика магнитофона донеслись истерические вопли Аллы Пугачевой: «Арлекино, арлекино, нужно быть смешным для всех…».

Мне смешным быть не хотелось и я вернулся за стол. Разуваев тут же налил мне коньяка, украдкой посмотрев на супругу, которая старалась контролировать количество выпитого им алкоголя. Глафира Семеновна смотрела на танцующих девушек. Так что мы с Пал Палычем смогли накатить без проблем. Я тут же отхватил изрядный кус пирога с капустой.

— Так что там у тебя с подготовкой к спартакиаде? — спросил вдруг директор.

— Мои самбисты не подведут, — уверенно ответил я. — А Петр Николаевич