Закон Дарвина - Олег Ростислав

– Назач, скоти.

И выстрелил короткой очередью в воздух.

И тогда толпа придвинулась еще ближе…

…Майор Роскилл был два восьмимесячных срока в Ираке и один четырехмесячный – в Афганистане, занимался охраной миссий в Либерии и Эфиопии. Россия на фоне тех диких мест показалась ему тихой и пришибленной, русские – глуповатыми и покорными, сама миссия – приятным и хорошо оплачиваемым отдыхом.

Но сейчас он стоял посреди двора, слышал, как перекликаются и недоуменно ругаются его солдаты, и не знал, что сказать и что подумать…

…Из шестнадцати человек конвоя уцелел только один – молодой парень, который вовремя успел – от страха – бросить винтовку и заскочить в какой-то полуподвал. Сейчас его – трясущегося, с выпученными глазами, полуседого и практически невменяемого – оттуда как раз вытащили и подвели к Роскиллу. Но майор с ходу понял, что тут можно ничего не спрашивать… Да и не нужно тут было ничего спрашивать.

Два грузовика и «Хаммер», опрокинутые и пустые, все еще горели у вьезда во двор. В люке «Хаммера» торчал обгорелый скелет в расплавленном шлеме, сросшийся с пулеметом.

Опознать удалось двоих из конвоя. Голова сержанта Спаркса – с вырванными глазами, забитыми песком, – торчала на арматурном пруте над детской площадкой (тело обнаружить не удалось). Рядовой Маковски – с топором, торчащим в спине, – лежал возле мусорных ящиков. Отрубленные руки рядового валялись тут же.

Остальные… нет, остальное – было неопознаваемо. Часть тел, порванных в клочья, была перемешана с землей, размазана по асфальту. Два – раздернутые пополам – покачивались жуткими украшениями на склоненных над подъездной дорогой тополях, привязанные за ноги. Стена около подъезда была забрызгана кровью и мозгом – как будто кистью махали.

Курдов из ооновской миссии нашли в подвале. Их – и живых, и забитых до смерти – запихали туда, а потом кто-то подогнал к окошку «Газель» и просунул внутрь выхлопную трубу. «Газель» все еще стояла на этом месте…

– Как же так? – взвинченно спросил кто-то. – Они же просто стадо… Этого не может быть! Господин майор! – Молодой солдат подбежал к командиру, забыв о субординации, губы солдата тряслись. – Что это, кто это сделал?! Это же не люди сделали!

Роскилл не отвечал. Ему вспомнились слова, сказанные кем-то из офицеров штаба дивизии перед отправкой в Россию, – сказанные неожиданно, на прощальной вечеринке вразрез общему настроению: «Не обольщайтесь. Русские могут быть очень жестоки и коварны. Так, как даже не снилось мусульманам…»

Тогда Роскилл не поверил в это.

А сейчас не верил своим глазам.

– Вывести всех из домов! – крикнул майор, приходя в себя. – Выводите все…

Солдат, начавший при уверенных громких словах команды приходить в себя, увидел, как голова майора под шлемом лопнула, словно арбуз, по которому ударили молотком. Секунду солдат молчал. Потом закричал истошно, но его крика уже никто не услышал…

…На втором этаже главного корпуса девяностолетний сухонький старик – дед Илья, охотник с восьмидесятилетним стажем, – удовлетворенно хмыкнул и вогнал в освободившийся левый ствол старой ухоженной «тулки»-«бэшки» 16-го калибра «смычку» – патрон-самокрут с составной пулей: тремя «тандемом» соединенными шпилькой 12-миллиметровыми картечинами – точно такая только что разнесла голову офицеру, попав между глаз. И снова аккуратно приложился к четырехкратной оптике, выбирая себе новую цель.

– Етить тебе в дышло, – азартно пошевелил он желтыми от вечного курева усами, плавно нажимая спуск…

…Стреляли изо всех корпусов – не меньше тридцати стволов, охотничьих ружей и трофейных «М16», среди которых выделялся деловитый гортанный голос старого «MG42». Укрыться во дворе было просто некуда. После первых же десяти секунд шквального огня уцелевшие солдаты бросились к стоявшим на подъездной аллее машинам. Но из дренажной канавы тут и там начали, как чертики из шкатулки, подниматься фигуры ужами подползших пацанов, швырявших в машины фыркающие самодельными запалами бутылки со смесью бензина и сахара. Бросок – и исчезновение, а в следующий миг другая фигура поднималась в другом месте.

Через двадцать секунд горели все машины. Кто-то стонал и охал, кто-то звал на помощь. Вдоль аллеи ползал, собирая кишками пыль, воющий гранатометчик.

Во дворе начали появляться люди. Мальчишеский голос прокричал:

– Дядь Игорь! Тут один в люк заполз! Вон он!

– Иду, Сашок, иду, – отзвался неспешно мужской.

К гранатометчику подошел молодой парень со штыковой лопатой. Примерился.

– А!!! – оборвался последний вопль.

Хрустнули позвонки. Отложив лопату, парень присел и начал потрошить разгрузку обезглавленного, отпихивая ногой скользящие петли кишок…

…Когда через два часа бронеколонна из ближайшего гарнизона, двигавшаяся со всеми предосторожностями, вошла во двор – дома стояли пустые. Настежь были открыты квартиры, подвалы, гаражи. И – никого. Ни души.

Жители ушли.

По широкой улице шла влюбленная парочка. Светловолосый парень и рыжая девушка – судя по всему, им было очень весело.

И правда, медного цвета волосы, собранные в бесхитростный легкомысленный хвост, уже несколько секунд весело трепыхались от задорного смеха хозяйки – парень рассказал очень смешной анекдот.

– Вита-а-алик, ну хватит! – Она перескочила через небольшую ямку, и ее легкое платьице трепыхнулось, показывая миру светлые, почти молочно-белые колени.

– А что такого? – парень не преминул пройтись глазами по продолжавшейся долю секунды картине.

Девушка это заметила, но ничего не сказала, лишь улыбка еще больше обнажила ровные белые зубы.

– Да ничего! Просто такие пошлые анекдоты дамам не рассказывают!

– Пф-ф! Ира, можно подумать, будто ты обиделась! Или обиделась? Ну-ка, признавайся…. – Виталий резко защекотал девушку, и по улице прокатилась еще одна мелодичная волна смеха.

Дальше продолжалось обычное веселое щебетанье, которым наверняка увлекался каждый влюбленный, провожающий девушку домой.

Все это было прервано американским патрулем из Гражданской обороны, состоящим из трех азербайджанцев, прибывших в новообразованную РТН.

– Пиридъявите дакументи! – пропыхтел самый толстый, с нашивками сержанта, по коричневому его лицу катились крупные градины пота, лоб маслянисто блестел.

На пехотной «М16», которую он держал на изготовку, предохранитель был уже снят, у второго, очень костлявого (что было видно даже через плотную форму) азербайджанца, в руке был «Ругер». Третий тоже был с «М16».

– А мы чем-то провинились? – Парень все еще улыбался. Как, впрочем, и его подруга.

Второй азербайджанец плотоядно прошелся глазами по точеной фигурке девушки и что-то гортанно сказал. Толстый ухмыльнулся и ответил ему на таком же языке, после чего снова повторил, уже более настойчиво: