Адрес отправителя - ад - Наталья Александрова

В общем, вопрос закрытия интерната стоял на пороге, и тутподвернулась Елена Сергеевна. Чиновники из ГОРОНО и горздрава заразились ееэнергией и жизнерадостностью и сказали в приватной беседе, что она молодая – ейи карты в руки: пусть ищет спонсоров и деньги, жизнь ста восьмидесяти детейзависит от нее.

Елена Сергеевна взялась за дело с огоньком. Она носилась погороду на своем «фольксвагене», искала спонсоров и деньги. В интернатезамелькали разные люди на иномарках.

Валерии Петровне все не нравилось в новом директоре: еегромкий голос, ее слишком белозубая и слишком широкая американская улыбка, ееманера приходить на уроки в любое время без предупреждения, да еще приводитьтолпу народа. Все смотрят, детей расспрашивают, урок срывают. Дети после уходамногочисленных визитеров приходили в возбуждение, смеялись и совершенно неслушались.

Когда удавалось поймать директрису на месте, ВалерияПетровна пыталась с ней поговорить, но это было трудно.

– Дорогая моя Валерия Петровна! – кричаладиректриса. – Почему мы должны все время подчеркивать то, что дети нашислаборазвитые? Почему мы должны им внушать, что они неполноценные? В Америке ниодин инвалид не чувствует себя заброшенным! Они все живут полноценной жизнью –путешествуют, спортом занимаются! Ведь очень скоро для наших детей настанетвремя, когда они выйдут отсюда в ту самую жизнь, от которой мы их оберегаем!Что они там будут делать – вязать носочки?

Валерия Петровна прекрасно понимала, что директриса толькоиз вежливости говорит «мы». На самом деле везде надо было ставить местоимение«вы».

На прямой вопрос, не считает ли Елена Сергеевна, что она,Валерия, всю жизнь неправильно воспитывала детей, директриса, нисколько несмутившись, ответила, что раньше, возможно, такой метод и был правильным, но теперьжизнь изменилась, и дети должны почувствовать это в первую очередь.

Итак, Валерия Петровна Анищенко пришла домой позднееобычного, и вид у нее был несколько странный, но, как уже говорилось, некомубыло отметить эту ее странность. Валерия Петровна поужинала, механическипеределала накопившиеся мелкие хозяйственные дела, посидела немного на диване,глядя в темный экран неработающего телевизора, и рано легла спать. Весь вечерникто ее не беспокоил – телефон не звонил, и соседка не заходила ни за солью, низа уксусом или просто так поболтать.

Но разбудил Валерию Петровну в шесть утра именно телефонныйзвонок. Она послушала, что говорят ей в трубку, ничего не ответила и аккуратноположила трубку на рычаг. Затем приняла душ, выпила чашку чая с булочкой, оделасьи расчесала коротко стриженные, подкрашенные рыжеватым тоном волосы, на корняхкоторых уже пробивалась седина. Но Валерия Петровна не обратила на этовнимание, потому что причесывалась, не глядя в зеркало. Словом, она выполнилавсе те процедуры, которые выполняла каждое утро, собираясь на работу.

На улице сегодня подморозило, и снежок выпал небольшой, такчто Валерия Петровна не стала надевать непромокаемое пальто с капюшоном, адостала из стенного шкафа зимнее – зеленое, с большим воротником из рыжей лисы.Мода на такие пальто прошла очень давно, но Валерия Петровна была женщинойэкономной, вещи носила аккуратно, и пальто выглядело еще вполне прилично. Кпальто полагался зеленый вязаный берет. Взяв сумку, Валерия Петровна подошла кстолику в коридоре и сняла трубку телефонного аппарата. Глядя мимо себя взеркало невидящими, неживыми глазами, она поинтересовалась, как только ейответил на том конце провода сонный голос:

– Это Елена Сергеевна?

– Слушаю вас, Валерия Петровна, что-то случилось?

– Нет, но мне срочно нужно с вами поговорить, – твердоответила Валерия.

– Поговорим на работе, – удивилась директриса.

– Дело очень важное, не терпит отлагательства. Я подъеду квам через полчаса.

– Хорошо, поговорим, а потом поедем в интернат на машине.

Елена Сергеевна послушала короткие гудки и пожала плечами.Потом она посмотрела на часы – почти полвосьмого – и скрылась в ванной комнате,чтобы привести себя в порядок.

Курт приехал на место накануне, обошел окрестности. Самойподходящей для работы позицией был строящийся неподалеку многоэтажный дом.Зимой, судя по всему, строительство прекратилось. Выбрав наилучшую точку дляведения огня (на самом деле, конечно, Курт рассчитывал только на один выстрел)и тщательно продумав план отхода, он поехал домой готовить оружие и амуницию.

На следующий день он встал в четыре утра – для его работыважнее всего было оказаться на месте первым – и выехал из дому на своейневзрачной бежевой «пятерке». Медленно проезжая по улицам Выборгской стороны,он внимательно осматривал припаркованные у обочины машины. Заметив то, чтонаиболее подходило для его сегодняшних целей, он отъехал на пару кварталов и,оставив свою «пятерку», вернулся пешком. Машина была выбрана им по следующимсоображениям: это довольно новая «восьмерка», стоящая без движения не однунеделю (прилично заросла снегом и льдом, хотя снегопада не было уже днейдесять), причем «обута» в хорошую, почти новую финскую резину. Открыть изавести чужую машину для профессионала не составляло никакого труда. Положив насиденье «восьмерки» сумку со своим оборудованием, Курт поехал в Удельную. Тамон поставил «восьмерку» неподалеку от выбранного им строящегося дома, пробралсячерез заранее отмеченную щель в заборе на стройплощадку и поднялся на седьмойэтаж.

Ранним утром вокруг было совершенно безлюдно. Курт занялудобную позицию, собрал снайперскую винтовку и приготовился ждать. Выдержка унего была прекрасная, как он полагал – в немецкого папу. Главным его врагомтеперь был холод. Курт оделся как можно теплее, ему не раз случалось караулитьсвою жертву зимой, и он знал, как трудно на холоде сохранять неподвижность.

Он внимательно осматривал двухэтажный особняк интерната,окружающую его территорию с садом и спортивной площадкой, прикидывая, гдеразместится охрана Бураго. Курт планировал сделать только один выстрел, послеэтого перебежать на противоположную сторону здания, спуститься по веревке (онзаранее закрепил ее, привязав морским узлом к металлической скобе) и уехать наугнанной «восьмерке». На все должно было уйти не более трех минут.

В половине девятого возле интерната началось движение –приходили сотрудники, открывались и закрывались двери. Вился дымок изкочегарки, запахло подгорелой кашей – по этому устойчивому и неизменному запахудаже слепой может всегда обнаружить больницу и любое детское учреждение. ДоКурта, лежащего на седьмом этаже, запах не достигал, но он все равно егочувствовал.

После девяти жизнь забурлила: в школе начались уроки, однугруппу вывели на улицу – заниматься физкультурой. Дети с большого расстоянияказались особенно маленькими и беззащитными.

Около одиннадцати начали подъезжать телевизионщики, онитянули провода, устанавливали аппаратуру. Потом из здания интерната вывелибольшую группу детей, выстроили их перед крыльцом – видимо, спонсоры должныбыли появиться с минуты на минуту. Наконец на аллее перед въездом в воротапоказалась вереница дорогих машин: впереди два джипа с охраной, затем –шестисотый «мерседес» Аркадия Бураго, следом ехал красивый, ярко раскрашенныйтуристический автобус – подарок фирмы, и завершал кавалькаду еще один джип.