Две сорванные башни - Дмитрий Пучков

Федор первым вскочил на ноги:

– Заметут нас здесь, как пить дать заметут! Двигай, Сеня.

Федор редко ошибался, и потому замели его, собственно, сразу после этих слов – спрыгнувший с соседней березы крепыш в плаще с наглухо надвинутым на лицо капюшоном сшиб его с ног и принялся вязать легкую добычу.

Ошарашенно наблюдавший за агонией слонопотама Сеня не сразу обернулся на шум за спиной, а когда все же удостоил происходящее своим вниманием, его приятель уже был практически пленен. Сеня рванул из ножен свой кривой кинжал и бросился на «лесного брата» с ножичком наперевес:

– Руки убери!

Грамотно подставленная подножка сбила его с ног, и тут же ему в горло уперся острый кончик кривой сабли. Меткие лесные стрелки оказались неплохи и в ближнем бою, по крайней мере, с двумя молокососами они справились играючи, хотя по всему выходило, что эта добыча не входила в их планы.

Появившийся из зарослей стрелок в малиновом плаще удивленно оглядел пленников парой цепких глаз, внимательно смотревших из-под глубоко надвинутого капюшона:

– Опаньки! Связать их!

Фигуры в капюшонах надвинулись на карапузов, и те «на всякий пожарный» потеряли сознание, а Сеня вдобавок воспользовался методикой южноамериканских скунсов…

Кто не спрятался – я не виноват…

Из материалов уголовного дела гражданина М. Джексона

В толпе беженцев из рохляндской крепости легко можно было различить мужчин и женщин – галантные кавалеры оберегали дам от общения с грубыми и вонючими животными, поэтому сами ехали верхом на лошадях, а слабому полу предоставили возможность весело пылить по дороге. Покачивавшийся в седле Гиви пытался заигрывать с наследницей рохляндского престола, которая вела под уздцы его кобылу:

– Самые красывые женщины – это женщины-гномы. Я сэбэ ищу такую, чтоби била мэтр ростом и обязатэлно чтобы с кавадратной галавой.

Красотка предпочла бы, чтоб с ней заигрывал Агроном, а потому, вежливо улыбаясь гному, беспрестанно оглядывалась на болтавшегося позади небритого мачоида. Тот, не переставая отмахиваться от мошкары, вившейся вокруг взмыленных лошадей и его собственных подмышек, подмигивал нимфетке и подкалывал гнома:

– Спроси у него, зачем?

Гиви с охотцей откликнулся на вопрос, не уловив сарказма:

– Чтоби удобно било ставит кружку с пивом, – он подмигнул девушке и решил слегка повыделываться перед нимфеткой. – Сматри, карасавица, я тэбэ сейчас настаящий джигитовка пакажу!

Агроном показал красотке неприличный знак, поболтав своим языком со внутренней стороны щеки, и та зашлась довольным смехом.

Гиви, приняв этот смех на свой счет, возмутился самым неподдельным образом:

– Толко вот нэ нада смэятся, да?

В этот момент Агроном аккуратно ткнул лошадь гнома кончиком собственного меча, и та понеслась вперед, а горячий кавказский парень Гиви, обычно подкреплявший свои монологи плотной жестикуляцией и потому совершенно забывший о поводьях, выскочил из седла, брякнувшись оземь, как мешок с помидорами, буквально через какой-то десяток метров. Кряхтя, он попытался встать, но без помощи красотки, старательно сдерживающей смех, обойтись не смог:

– Слушай, лошад нэмножка бэшэный папался. Савсэм русский языка не панымаэт, – принялся он оправдываться перед нимфеткой.

Агроному же наскучило подкалывать гнома и строить глазки симпатичной нимфетке. Почти тут же он перестал следить и за дорогой, и за окружающими его людьми.

Вскоре эакемарившему в седле Агроному приснился чудный сон:

«Банька, пивко, женский визг в парной. Он растянулся на чисто выструганной скамье, застеленной широкой холщиной, и, кажется, задремал. Откуда-то сквозь сон до него донеслось:

– Интересный расклад получается. Только за порог – уже по девочкам. Так, что ли?

Он приоткрыл один глаз – в ярко освещенном дверном проеме виднелась ладная девичья фигурка. Агроном только отмахнулся:

– Не было ничего. Ничего не было. Вошедшая в баню Арвен наклонилась над ним и поцеловала в губы:

– Ну, тогда другое дело. Смотри у меня.

Она поморщилась от жуткой духоты, стоявшей в предбаннике, и двинулась к единственному оконцу, завешенному тряпьем. Широко распахнув створки, девушка глотнула свежего воздуха и повернулась лицом к своему бойфренду.

Недовольно прищурившийся от ворвавшегося в комнату солнечного света Агроном нашарил под скамейкой початую бутылку светлого нефильтрованного, отхлебнул прямо из горла и довольно откинулся на спинку скамьи.

Внезапно вспомнив о бабах в парной, он попытался как-нибудь спровадить так некстати зашедшую подругу:

– Слушай, будь другом, сгоняй за сигаретами. Арвен улыбнулась и, ласково глядя ему в глаза, заявила:

– Курить – здоровью вредить. Ты лучше обними меня, как Ромео Джульетту.

Едва скрыв досаду, Агроном поднялся со скамьи и, подойдя к Арвен, постарался перегородить ей обзор:

– Ага, ты еще про Каштанку вспомни.

За их спинами улепетывали по одной завернутые в мокрые простыни местные шлюхи. Арвен потупила взор и прошептала:

– У меня будет маленький. И может быть, прямо сейчас.

Агроном спрятал ее голову у себя на груди и состроил страшные глаза особо пьяной бабище, дольше других задержавшейся в парилке:

– Дык, елы-палы.

Арвен нашарила под рубахой любимого болтающийся на цепочке оберег:

– Не потерял мою фенечку? Поноси пока, если хочешь. У меня еще есть.

Агроном заключил ее в свои объятия, и их губы слились в страстном поцелуе…»

В этот момент кто-то дернул Агронома за рукав, да так, что он едва не свалился с лошади. Открыв глаза, он понял, что все еще болтается в седле, а подле него идет наконец-то отвязавшаяся от настырного гнома рохляндская наследница и всячески пытается заигрывать с ним:

– Это вам супруга такие бусики подарила?

Агроному совершенно не с руки было распространяться о своей личной жизни перед этой нимфеткой. Поэтому он надолго задумался, прежде чем ответить, и почему-то первым делом вспомнил свой ночной разговор с агентом Смитом. Вдоволь поговорив с ним о внешней политике, тот неожиданно перевел разговор на другую тему:

«Ну, что, доигрались в дочки-матери? Дочка моя от тебя понесла. А она еще институт не закончила.

Всего один курс остался. Что, не могли годик потерпеть?