Загадка угрюмой земли - Сергей Сальников

немцы сконцентрировали 36-й немецкий армейский корпус в составе 163-й и 169-й пехотных дивизий, 3-й горнострелковой дивизии, а также части 3-го финского армейского корпуса. Общая их численность более шестидесяти тысяч человек, и даже без учета финских солдат это многократно превышает по численности наши части. Имея задачу овладеть Кандалакшей и перерезать Кировскую железную дорогу, противник, получив подкрепление от 3-го финского корпуса, овладел городом Аллакурти. Наша 122-я стрелковая дивизия отошла на 25-й километр и заняла оборону на рубеже озер Куолаярви и Апаярви, с севера на юг. На южном фланге заняли оборону полки 104-й стрелковой дивизии. Прорвавшиеся же в район 10 км восточнее Кайлара немецкие и финские части были не только остановлены, но и разгромлены. С тех пор отражая постоянные фланговые атаки противника, наши части постоянно контратаковали и отбрасывали вражеские подразделения назад. В настоящий момент ситуация стабилизировалась, но учитывая сложность обстановки, мы готовим очередной рубеж по реке Тумча. У меня все.

Генерал Фролов поднял голову:

– Товарищи командиры и политработники! У нас находится начальник Особого отдела Северного фронта товарищ Куприн. Он сделает важное сообщение. Обращаю ваше внимание на его конфиденциальность. Записей делать не надо.

Комиссар госбезопасности третьего ранга Куприн прибыл на совещание в армейской форме без знаков различия. Занимая высокое положение, тем не менее он оценивал и ценил в людях высокий уровень профессионализма, сам оставаясь необычайно скромным в быту человеком.

Поправив гимнастерку, он будничным голосом сообщил:

– Ставка Верховного главнокомандования взяла на контроль все, что касается данных событий на нашем фронте. Сам Верховный проявил к этому интерес! Прошу и вас проявить самое пристальное внимание к тому, что я довожу до вашего сведения. Сегодня утром на участке 122-й стрелковой дивизии был зафиксирован выход в эфир вражеского радиопередатчика. Вместе с тем нам стало доподлинно известно, что немцы готовят какую-то крупную операцию в нашем тылу силами диверсионных подразделений абвера. Предположительно их цель – Кировская железная дорога. Прошу командиров и политработников принять все надлежащие меры для недопущения проникновения врага через линию фронта, а также усилить охрану тыловых подразделений! Начальникам Особых отделов лично бывать на переднем крае обороны и отслеживать ситуацию с несением постовой и караульной службы! Кроме того, нами разработан план оперативных мероприятий. Прошу ознакомиться, но выносить отсюда запрещаю…

11 августа 1941 г.

Позиции 3-го батальона 122-й стрелковой дивизии Красной армии

Капитан Архипов стоял в окопчике боевого охранения стрелкового батальона и до рези в глазах вглядывался в мутную предрассветную пелену. Этот склон господствующей над местностью горы не давал ему покоя. Немцам удалось здесь вклиниться в нашу оборону, потеснить 715-й стрелковый полк и действовавший с ним 3-й танковый батальон, имевший в наличии лишь восемь легких танков БТ и три огнеметных танка. Враг несчетное количество раз массированным налетом авиации и сильным артиллерийским обстрелом предпринимал яростные атаки пехотой при поддержке танков. Горел лес, в жаркую погоду сухой, как порох. Небо заволакивало дымом. Да и каменистые осколки представляли опасность не меньшую, чем шрапнель. Они секли лицо и тело, а от пыли нечем было дышать. Но стрелки, танкисты и артиллеристы, тесно взаимодействуя между собой, удерживали занимаемые рубежи.

Командир батальона капитан Мокрецов сидел на снарядном ящике поодаль, исподволь поглядывая на внезапно нагрянувшего представителя Особого отдела фронта. Этот парень, капитан Архипов из фронтовой контрразведки, на вид казался абсолютно свойским, но Мокрецов не ждал ничего хорошего от его появления в расположении батальона. Его терзало нехорошее предчувствие. Ведь не далее как вчера командир полка в присутствии начальника штаба дивизии опять требовал, чтобы он, комбат Мокрецов, сбросил наконец немцев с горы.

«А что я могу? О применении танков в составе батальона не может быть и речи. Бои на такой пересеченной местности могут вестись только мелкими группами. А у них против таких групп есть надежное противоядие – накидали минных ловушек, да и тяжелые пулеметы на каждом шагу…»

Вот и вечером, когда после взбучки от командира полка, молчаливо поддержанного начштаба дивизии, Мокрецов сидел у танкистов с их комбатом Володей Пелюшенко, он собственно только и мог, что рассказать об этом злополучном приказе. Нацедив из трофейной фляжки остатки рома в алюминиевые кружки, они выпили, крякнув, закусили трофейными же консервированными сосисками.

– Они что? Совсем ополоумели?! Куда я со своими «коробочками» по этому бездорожью? Скалы и крутые сопки, покрытые лесом, лощины и поляны, заросшие кустарником и усеянные валунами. А озера, горные речки, топкие болота? Да нас пожгут там, пока мы будем танцевать среди всей этой мерзости…

Вспомнив тот разговор, Мокрецов глубоко вздохнул: «Ломай теперь голову. Все равно ведь погонят брать ее! Не меня, так другого…»

– Командира батальона на НП! – услышал он голос.

Через минуту зашуршали камешки, и в окопчик, подняв облако пыли, соскользнул ординарец Мокрецова Василий Ерохин.

– Товарищ капитан! Вас того… начальство понаехало, требують на НП!

Ординарец вытер тыльной стороной ладони взмокшее лицо, оставляя на нем грязные разводы. Пилотка у него съехала на затылок, но запыленная форма сидела на нем как влитая.

Мокрецов месяц назад сразу приметил этого смышленого, хоть и малообразованного паренька среди нового пополнения. Заметил и взял его к себе ординарцем. Взял и не ошибся, хоть и злился поначалу от его назойливости. Уж очень опекать любит! Не успеешь