Вальс с медведем - Серина Гэлбрэйт

— Завтра после полудня всё занесу, — беззаботно заявила Ливия, закончив с обмером.

— Что… занесёте?

— Платье. И туфли.

Серьёзно?!

— И исподнее? — зачем-то уточнила Ринда, трепетно прижимая к груди шаль.

— Да, — не моргнув глазом заверила лисица.

— Но я же… — Арнетти на всякий случай указала на собственную грудь в вырезе блузки. — Пышка, пончик, дама корпулетных достоинств, нестандартного размера и всё такое…

Пожалуй, можно было добавить эпитеты и куда менее корректные, не раз услышанные как в адрес женщин с похожей фигурой, так и в свой собственный, но маловероятно, чтобы Ливия совсем уж подобных словечек не знала. Или их местных синонимов.

— Ну и что? — лукаво улыбнулась лисица. — Или вы полагаете, будто мы тут вовсе ничего не видим, не слышим и ведать ни о чём не ведаем? Ринда, будешь ленту выбирать?

— А, да-да, — торопливо закивала Ринда и, отложив шаль на ближайший стул, повернулась к столу.

— Разумеется, новое платье я вам не обещаю, — продолжила Ливия. — Но сделать кое-что можно.

— И туфли? — усомнилась Арнетти. Повторять вопрос Ринды про нижнее бельё не стала, хотя мысль о панталонах бэу по-прежнему не радовала.

— Посмотрю у себя, не осталось ли с прошлой партии подходящего размера. Сейчас-то, перед туманами, всё основное уже разобрали, — пояснила лисица и заговорщицки подмигнула Арнетти. — Даже в Медвежьем углу женщины хотят быть нарядными и красивыми, вот я и кручусь. Арнетти, а могу я на ваши вещи взглянуть? Ринда упоминала, вы на остров прибыли в каких-то шибко чудных вещах…

— Обычные футболка и джинсы… э-э, штаны. Но после катания по грязи они несколько… в состоянии некондиции. Я пыталась их отстирать, однако, по-моему, только хуже сделала.

— Всё равно давайте. Очень уж любопытно посмотреть на одежду с юга.

Пока Ринда азартно перебирала ленты, прикладывала к волосам то одну, то другую и наперегонки с когианой бегала к стеклянным дверцам книжного шкафа, Арнетти сходила за своими вещами. Убогий вид иномирной одежды Ливию не смутил, она отошла к окну, наивнимательнейшим образом рассмотрела футболку и джинсы и попросила разрешения взять их с собой.

Ладно, пусть берёт, не жалко. Всё равно на реанимацию шмоток рассчитывать не приходилось, и та же княжеская племянница зачастую одевалась вполне себе современно, так что вряд ли Ливия что-то заподозрит, даже если под микроскопом будет их разглядывать.

Наконец после долгих мучительных размышлений, взвешивания и перекладывания лент выбор был сделан и Ливия, забрав оставшиеся и одежду Арнетти, откланялась. Ещё через несколько часов Арнетти решила, что тропинки в достаточной мере просохли, чтобы пройтись по ним на небольшое расстояние, и, взяв с собой Берилл, отправилась к Дагги.

* * *

По местным меркам идти до соседнего дома пришлось примерно столько же, сколько в своём микрорайоне Арнетти ходила до продуктового магазина, считавшегося крупнейшим в округе. Вроде и близко, но и до расстояния, традиционно вкладываемого в понятие «соседний дом», далеко. Берлога медведей Бёр располагалась на совсем уж маленькой, тесной полянке под уклоном, куда помимо одноэтажного дома на сваях разной высоты поместился только сарай да крохотный огород за низким плетнём. Чем ещё занимались Бёры, так навскидку не угадывалось, ни курятника, ни иного крова для домашней скотины не видно, аптекарского огорода, как у Беллы, тоже нет. Оглядевшись повнимательнее и не приметив ничего интересного, Арнетти поднялась по ступенькам крыльца, постучала в дверь.

Тишина.

Постучала снова, подольше и погромче.

Ответа не последовало.

Может, дома никого нет?

Бернар говорил, что у Дагги есть отец. Кажется, мать тоже упоминал, но это неточно. И дом не настолько велик, чтобы в нём большое семейство проживало, и оборотни, в отличие от людей, не имели дурной привычки бесконтрольно плодиться и размножаться.

Взяв не отстающую Берилл на руки, Арнетти обошла дом по кольцу террасы, постучала в заднюю дверь. Подождала и повторила. От более основательного стука створка внезапно мягко, бесшумно приоткрылась.

Жители Медвежьего угла не запирались, это Арнетти уже поняла. Брать без спроса у соседей, ближних и дальних, здесь полагалось немыслимым, недопустимым, а чужаки и воры случались так редко, что их не боялись. Даже если кто-то пришлый и украдёт что, то ничего действительно ценного для большой земли у местных не водилось, и лесничий с помощниками быстро находил нарушителя.

— Эй, есть кто дома? — крикнула Арнетти в образовавшуюся щель. — К вам гости пришли… по очень важному и срочному делу.

Наверное, всё-таки никого нет.

Тем не менее, помедлив, Арнетти толкнула дверь и переступила порог.

Маленькая кухня пустовала, и плита успела остыть. Арнетти пересекла кухоньку и вышла в столь же небольшую гостиную. Обстановка ещё скромнее, чем в доме Беллы: если у медведицы полки были сплошь заняты травами и всевозможными лекарственными средствами, из них изготовленными, то у Бёров и полок-то толком не было, не говоря уже о книжных шкафах. В углу обнаружилась узкая лестница, ведущая на мансарду — или на чердак.

Нехорошо бродить по чужому дому в отсутствие хозяев. Нехорошо. Но где-то в недрах этого конкретного дома прятался несчастный ноут — и, может статься, ответы на вопросы. Не то чтобы вопросы прямо настолько жизненноважные, однако что поделать, если даже на них не пожелали отвечать сразу и честно? Брать чужое Арнетти не собирается, лишь поднимется наверх и глянет одним глазком, что скрывает чердак Бёров. Может, там и смотреть не на что, обычный склад ненужных вещей…

Всё же это мансарда.

И да, на склад она походила.

На склад безумного стимпанковского изобретателя.

Кругом винтики, шестерёнки всех размеров, гайки и леший разберёт, что ещё. Платы, трубочки, разноцветные проводки и детали неизвестного назначения. Лупа, отвёртки, паяльник точь-в-точь как у папы Арнетти был — и сейчас лежит где-то на антресолях, — и прочие инструменты, более-менее современные и самого доисторического вида, какой только можно вообразить. Медная проволока катушками, железные диски, большие и маленькие коробки, набитые металлоломом, — можно подумать, его по обоим мирам собирали на протяжении не одного десятилетия. Какая-то техника разной степени разобранности, деревянные и металлические корпуса. Проигрыватель на отдельном столике, на полке под столешницей пластинки в бумажных конвертах, рядом тарелка с недоеденным куском пирога. Непонятная, но явно недоделанная конструкция, нечто среднее между перегонным аппаратом и хитрым часовым механизмом. Жутковатая заводная кукла, стеклянный шар и с дюжину колб, пробирок и пузырьков. Затрёпанные немногочисленные книги стопкой, схемы и исчёрканные неведомыми значками желтоватые листки. Единственным напоминанием, что в этом помещении ещё и жили, оставалась разобранная кровать в дальнем углу да комод, заглядывать в который Арнетти поостереглась. Столы, стулья, полки, стеллаж у стены, даже большая часть пола заняты деталями, железками и фрагментами техники. Занавески на окнах закрыты наполовину, там и сям торчали лампы, масляные вперемешку с электрическими.