Иванус Двуликий - Александр Лаврентьев

пойманную добычу и не успеет отследить моего перемещения. Я окончательно перехожу на сторону зла, длинным прыжком побираюсь до ледоруба, срываю с его пояса и со всей силы бью острым концом в ту часть ранца, что на груди.

Эффект превосходит все мои ожидания: из отверстия в ранце вырывается струя зелёного пламени, а сам ранец превращается в небольшой, но мощный реактивный двигатель. Ракета, в которую превратился Охотник, не имеет управления, а траектория её движения больше всего похожа на полёт мухи, спасающейся от кухонной тряпки. Ба-бах! – все то, что нас сразу не убило, позже об этом сильно пожалеет! Стены церкви разлетаются в стороны, свод рушится и падает вниз. Камни начинают сыпаться рядом, пока я не получаю одним из них по макушке: ну, почему все шишки достаются мне?

Время точно не застопорилось? И зачем меня кормить кашей, ведь я не голоден? И кто только эту кашу готовил? Она твёрдая, как земля и скрипит на зубах. Нет, есть это невозможно! Это не каша! Тфу, какая гадость! Дайте жалобную книгу! Пардон, это не каша – это именно земля, мой рот забит песком и мелким щебнем. Одно из моих лиц зарылось в грунт, хорошо, что у меня имеется запасное и оно даёт возможность дышать по-человечески. Скажите мне, где я?

Голова наполнена звоном и пока-что туго соображает. Я лежу на животе и своим вторым лицом вижу перед собой бескрайнее небо, полное звёзд. Вот болван – как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что наконец узнал его. Нет! Все пустое, все ложь и обман, кроме этого-самого бесконечного неба, полного звёзд. Ничего, ничего в мире нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины и успокоения. Одна из звёзд светится ярче остальных, и она ярко-зелёного цвета. Прощай, Равиль и приятного тебе полёта!

Сажусь и оглядываюсь по сторонам. Вокруг, до самого горизонта, где кончаются звёзды – пустыня. В пустыне жутко холодно, вряд ли это Сахара – ни одного каравана верблюдов. Зачем мне верблюды – где-то здесь должен быть Пестиримус, мне нужно непременно его найти. Встаю, меня покачивает, как после вечеринки на Хеллоуин, будь она неладна. Всё! Наш девиз – трезвость и умеренность во всём! Больше никаких вечеринок!

Свет от звезд – не самый лучший источник света, но кое-что всё-таки видно. В пустыне, кроме песка полно камней, и у одного из них есть шерсть, этот камень белый и пушистый, поднимаю и беру на руки неподвижный комочек. Он лохматый, мягкий и похож на болонку. Глаза закрыты, язык вывалился из полуоткрытой пасти., дыхание отсутствует, я пытаюсь услышать, бьётся-ли сердце. А раньше оно билось и есть-ли оно на самом деле? Прежде Пестиримус утверждал, что Охотник не должен его убить, ведь вместо смерти было обещано пожизненное заключение! Или он ошибся? Нужно немедленно убраться из этого места, а потом попробовать заняться реанимацией и лечением: боюсь, что лечить придётся нас обоих.

И тут до меня доходит, что не знаю, куда идти. Всеми передвижениями управлял не я, а мой пёсик, как же нам отсюда выбираться? Без паники! Я знаю, что может помочь! Я вспоминаю про навигатор, подарок старика. Да, он на месте и не потерялся, висит на шее, и он должен работать! Теперь нужно найти вход во временной тоннель. Вытаскиваю из-под одежды медальон – с ним произошла странная трансформация: он раскрылся и светится! То, что я вижу внутри, вводит меня в ступор, мне становится трудно дышать – на внутренних стенках раскрывшегося медальона имеются два миниатюрных портрета. Это – мои папа и мама.

Раньше это было популярно – заказывать у ювелиров вместе со свадебными кольцами медальоны с парными портретами. Я учусь задавать правильные вопросы, а это – правильный вопрос: почему у старика из Зарядья имелся медальон с портретами моих родителей? И зачем ему было нужно дарить его мне? Я не нахожу ответа и решаю подумать об этом позже. Хоть в пустыне и холодно, снимаю с себя куртку, застёгиваю её на молнию, в получившийся мешок укладываю бездыханную собачку – пора что-то делать, не век же торчать в этой дыре. Связываю рукава, получается что-то вроде сумки с ручкой. Мы – служба по транспортировке и доставке обездвиженных болонок. Ваш адрес, пожалуйста!

Складываю половинки медальона, он щелчком закрывается: мама и папа, я не прощаюсь – ничего страшного, теперь я знаю, где вас искать и найду способ снова медальон открыть. Держу его на ладони, поворачиваю, чтобы расположить горизонтально – его флюоресцентная стрелка приходит в движение. Двигаюсь в этом направлении, пока не упираюсь в уцелевшую часть стены – всё, что осталось от уже разрушенной церкви – её тоже я разрушил? Кончик стрелки светится в полную силу. Обхожу стену вокруг, стрелка всё равно показывает на неё. Дело за малым – теперь осталось сквозь неё пройти.

Я закрываю глаза и шагаю вперёд так, словно никакой стены не существует. Становится светло, словно из ночи я попал в солнечный день. Так и есть, я нахожусь в незнакомом городке, он совершенно пуст, какими бывают города ранним утром: никак не могу привыкнуть к этому фокусу – стены временного тоннеля каждый раз выглядят по-новому. Индикатор продолжает работать и показывает нужное направление. Я начинаю неспешно двигаться вдоль улицы: поворот, и я в тупике. Передо мной – глухая кирпичная стена, на ней светящаяся красным вывеска «Выход», хотя никакого ни входа, ни выхода в стене нет. Значит, нам сюда, надеюсь, что узел с Пестиримусом через стенку пролезет. Я умею проходить сквозь стены, потому что меня больше не существует.

Видимо, я забрёл не туда – вокруг плотный туман, единственное, что я вижу – потрескавшуюся землю под ногами. Я пытаюсь вернутся туда, откуда пришёл: стена исчезла, вместо неё из мглы выплывает высохшее дерево. На его ветке уселся ворон, тот зыркает на меня жёлтым глазом. Если у нас собачки говорящие, то почему таким-же не быть ворону?

– Не подскажете? – спрашиваю я у птицы, стараясь быть вежливым, – как пройти в библиотеку?

Чёрная птица не отвечает, но и не улетает. Усаживается на ветке поудобней и продолжает буравить меня своим взглядом. Моё терпение заканчивается:

– Ворон, каркни «Nevermore!»

– Да пошёл ты…

Птица слетает с ветки и исчезает в тумане. Оттуда возникает силуэт человека, потом ещё один и ещё. Они приближаются, всё ближе и ближе, я пытаюсь разглядеть их лица. Вот только лиц у них нет,