Арвиальская канва - Елена Ахметова

— Это сейчас было обещание снова перевести все стрелки на Керен Халле-Тар? — насмешливо уточнил Марк.

Я не удержалась от ответной улыбки.

— Кстати, а пещеры под Алдеаном проверили? — вспомнила я.

Талбот, не выдержав, открыто расхохотался — и прежде, чем до моего затуманенного сознания дошло, что развеселился он не к добру, наклонился и коснулся моих губ. Осторожно, очень мягко, словно был готов в любой момент отступить — но, когда я попыталась податься назад и предсказуемо уперлась в деревянные доски спинки, Марк только усилил напор.

Я отстраненно представила, что сказал бы Витор, застань он эту сцену. Он оставил меня без присмотра буквально на полдня, и вот — получите и распишитесь, я драматически падаю в обморок прямиком в объятия какого-то мутного талбота и в лучших традициях сопливых мелодрам целуюсь с ним на фоне колоритной курортной улочки, спускающейся к морю.

Потом я представила, что сказал бы Ланс — и со всей силы оттолкнула Марка. Коронер на мгновение прикрыл глаза, пряча грозовой отблеск в их привычной синеве, и выпрямился. У меня осталось пренеприятнейшее впечатление, будто при желании он мог преспокойно продолжить свое недостойное занятие, но все же милостиво отступил, позволив восстановить границы личного пространства.

— Я все еще жив? — иронично уточнил он, когда пауза начала затягиваться.

— Это временно, — убежденно ответила я, все еще пытаясь переварить свои впечатления — и забывшись под их наплывом.

— Угроза должностному лицу? — предположил Марк, задрав левую бровь выше правой.

— Что-то должностное лицо повело себя не в соответствии со служебными инструкциями, — проворчала я и устало прикрыла глаза. Многовато впечатлений для одного дня — который, к слову сказать, только-только перевалил за середину.

— Никогда не был от них в восторге, — признался Марк и, помедлив, тихо добавил: — Прости. Кажется, для меня это все тоже… слишком.

Надо думать. Пропажа сестры, безуспешные поиски, одновременное отравление сотни человек, включая главу государства, и вишенкой на торте — ловля обморочной девицы, покрывающей вора. Определенно не лучший набор занятий, чтобы сделать начало лета незабываемым, хотя… с какой стороны посмотреть, конечно.

Я это лето точно не забуду. Но приятным воспоминание не назвать…

Витор должен был прийти только к ночи, раз уж я вызвалась проторчать в «Веточке» весь день. Я надеялась, что привычная рутинная работа очистит мысли и позволит трезво оценить ситуацию, но легче не становилось. Арвиаль затихла, будто перед грозой. В городе еще не знали, что страна лишилась не только короля, но и законного наследника, — но в напряженной, душной жаре ощущалось какое-то подспудное напряжение, нервозность, передавшаяся и мне.

Марк призвал на помощь всю свою талботовскую бесцеремонность и пробыл со мной до самого вечера. Похоже, коронер получил задание не отходить от меня ни на шаг, и это тоже не добавляло спокойствия, хотя никаких поползновений он себе больше не позволял. Но посетителей почти не было, помощь Марка не требовалась, а его постоянное присутствие будто давило на плечи. Когда, наконец, пришел Витор и выпроводил талбота на ночь, я ощутила нешуточное и чрезвычайно малодушное облегчение, хотя понимала: утром он вернется. И будет возвращаться, как Ланс, раз за разом.

— Я заночую здесь, — устало сказала я Витору. — Сил нет идти домой.

Маг будто чувствовал, что что-то случилось, и порывался начистить Марку физиономию, виня во всем его, но я не слишком-то убедительно сообщила, что все в порядке, и уползла наверх, не оставив ему никакого выбора: кто-то должен был дежурить за стойкой.

А я на втором этаже получила внезапный заряд бодрости и ненависти ко всему живому.

Первое, что бросилось в глаза, — потасканный серый плащ, небрежно переброшенный через дверцу шкафа. Едва увидев его, я с невероятной прытью заперла комнату изнутри и прижалась спиной к косяку.

Ланс сидел на моей кровати, притянув одно колено к груди и расслабленно отставив вторую ногу. Когда он повернулся на звук, синеватый отсвет уличного фонаря пробежал по непривычно отросшим волосам и безнадежно утонул в тенистом тумане крыльев, распахнутых на всю длину. Они поднимались выше его головы, но кончики все равно подметали пол за двуспальной кроватью, и только воля их владельца спасала мою комнату от тотального разрушения от ускорившегося бега времени.

Сколько я помнила, крылья отражали его настроение — и сегодня они были густого, чисто-черного цвета.

А у короля на фотографии едва успели посереть. Его Величество умер, не успев даже понять, что происходит. Зато у Ланса было достаточно времени, чтобы сполна все осознать.

Крылья будто поглощали свет, заставляя комнату казаться еще меньше, чем она была на самом деле. Из-под воротника дурацкой белой водолазки выглядывали чернильно-черные узоры, будто нарисованные под кожей — обычно они заканчивались чуть выше ключиц, а теперь норовили забраться на лицо острыми ломаными линиями и отчего-то напоминали лишний ряд оскаленных зубов.

Ланс молчал, и я сама подошла ближе, чтобы усесться рядом и прижаться щекой к его плечу. Он позволил — а потом, судорожно вздохнув, развернулся всем корпусом и крепко обнял меня, уткнувшись лицом в макушку. От его рук веяло могильным холодом, но все равно меня захлестнуло невероятное облегчение.

Он здесь. Вернулся ко мне. Живой. Целый и невредимый. От него даже пахло как обычно — йодом, солью и чернилами, будто я обнимала не человека из плоти и крови, а чудовище из морских глубин… впрочем, это было недалеко от истины, но тоже странным образом успокаивало.

Кто бы ни убил королевскую семью, до бастарда Его Величества он не добрался.

— Напомни мне, — счастливо прошептала я, комкая пальцами тонкую ткань неизменной водолазки на его спине, у самого основания смертоносных крыльев, — за что я тебя терплю?..

Одна жертва распахнутых во всю ширь крыльев в комнате все же была.

Астры потеряли цвет и понуро опустили ссохшиеся головы. Адиантум съежился, подобрав почерневшие листочки, будто пытаясь сжать их в кулак. А ваза и вовсе треснула, и от пролившейся воды тянуло болотной затхлостью. Когда букет только-только начал проявлять признаки скорого увядания, Эва притащила цветы в мою спальню, рассудив, что выбрасывать их еще жалко — простоят еще дня два-три, прежде чем потеряют вид — а вот для холла гостиницы лучше выбрать что-нибудь посвежее и романтичней. Теперь в зоне ожидания благоухали алые розы, а в моей комнате оказался практически готовый перегной.

Ланс, что характерно, смущенным не выглядел — ни капельки.

— Ты же не ждала от меня благословения?

— Я уже не знаю, чего от тебя ждать, — вздохнула я, снова прислонившись к его плечу. — Как ты сюда попал? Не влетел же через окно на глазах удивленных прохожих… или теперь тебе скрываться не нужно?