Самые новые истории о Простоквашино - Эдуард Успенский

– Может, вам квартиры плохие дают?

– Квартир никаких не дают, да не из-за них. У нас при музее целых три усадьбы дворянских есть: Щекалово, Юсупово и Кара-Мурзиное, то есть усадьба помещика Кара-Мурзы. Это шедевры русского зодчества. Их хотят у нас отнять.

– Как так отнять? Кто хочет отнять?

– Очень просто. Три банка хотят сделать там офисы – «Нефтебанк», «Бензобанк» и «Гуталинобанк». А мы там выставки делаем, концерты. В общем, спасаем. У нас ведь какое богатое культурное наследство!

Он встал в экскурсоводческую позу и заговорил заученным голосом:

– Впервые город Простоквашинск упоминается в Черниговской «Летописи позапрошлых лет». Он тогда был сожжён половецким ханом Редедей во время войны с королём Болеславом польским в девятьсот… там было плохо видно… каком году. За то, что он укрывал от половцев сына короля Болеслава Ричарда. Второй раз Простоквашинск был сожжён в той же летописи Всеволодом Большое Подворье через полпоколения за то, что он давал прибежище половецкому хану Гирею во время войны Подворья против половцев. В третий раз Простоквашинск был сожжён…

Тут профессор Сёмин тронул директора Сиделкина за рукав, и Сиделкин как проснулся:

– У нас ведь какое богатое культурное наследство!

– А как насчёт разбойничьего наследства, уголовного то есть? – спросил профессор.

– Уголовное прошлое у нас тоже очень богатое.

– Нас особенно интересует район села Троицкого и деревни Простоквашино, – сказал Матроскин.

– О! Это очень известные разбойничьи места. Там леса были богатые, и много пещер было. Особенно там славилась шайка Хлопка Косолапа. Это было в начале конца девятнадцатого века и в начале начала двадцатого.

– И кого же они грабили? – спросил дядя Фёдор.

– Они делали налёты на усадьбы. На Щелкалово, Юсупово и на Кара-Мурзиное. То есть на усадьбу Кара-Мурзы.

– Так, – сказал Матроскин. – Попрошу подробнее о добыче. Что они забирали?

– Как что? – сказал дядя Фёдор. – Самое ценное: игры компьютерные, плееры.

– Фотоаппараты, – добавил Шарик.

– Ложки, вилки серебряные, шубы тёплые, валенки, лошадей, – объяснил Сиделкин, – шкатулки всякие.

– Зачем им лошади? – удивился Шарик. – Кататься?

– От погони уходить, – объяснил директор.

– Минутку, – остановил его профессор Сёмин. – А родственников у них не осталось?

– У кого?

– У этого у Косолапова.

– У Хлопка Косолапа?

– У него, точно.

– Надо посмотреть в архивах, – сказал директор музея. – Вам это очень нужно?

– Очень, – сказал профессор Сёмин. И рассказал, что у них в Простоквашино кто-то угрожающие записки пишет с требованием вернуть награбленное.

– Какие хитрые, – сказал директор. – Не они грабили, не им получать.

– А кому получать? – спросил дядя Фёдор.

Тут все задумались, и никто дяде Фёдору не сумел ответ дать.

Когда поздно вечером они вернулись домой, Шарик с ходу сказал:

– Ой, бритостью пахнет.

– Какой такой бритостью? – удивился дядя Фёдор.

– Такой, – сказал Шарик. – Когда человек побреется, он потом одеколоном брызгается. Вот этим одеколоном и пахнет.

– Кто же это был у нас, что бритостью пахнет? Может быть, Печкин заходил? – предположил дядя Фёдор.

– Нет, – сказал Шарик, – когда Печкин приходит, наоборот, тогда небритостью пахнет. Это кто-то другой заходил, из городских.

Они вошли в дом. Огляделись. Всё у них в доме было не так. Судя по пыльным квадратам на полу, все вещи у них были передвинуты.

– У нас, кажется, обыск был, – сказал Матроскин.

– И моё фоторужьё пропало, – сказал Шарик.

Они стали искать, что ещё у них пропало, и фоторужьё нашли. Других пропаж не было.

А в доме профессора Сёмина сидела в кресле связанная бабушка с большой сарделькой во рту.

Профессор вынул сардельку, и что-то упало наземь. Это были вставные зубы бабушки.

Профессор Сёмин спросил:

– А чего это вы, бабушка, сардельку-то не перекусили?

Она сказала:

– Оттого и не перекусила. Эта сарделька невкусная. Эта сарделька «Черкизовская», а я «Микояновские» люблю.

Вернее, она собиралась так сказать, но зубы у неё выпали, и у неё получилось:

– Офтого и не перекуфила. Эфта фарделька нефкуфная. Это фарделька «Черкифофкая», а я «Микоянофкие» люблю.

Профессор Сёмин провёл опрос бабушки и узнал, что к ней пришли два очень вежливых человека в масках, связали её, вставили в рот «фардельку», всё осмотрели и ушли в огород.

В огороде вежливые пришельцы вырыли несколько ям.

– Зачем эти ямы? – удивился профессор.

– Не знаю, – ответила бабушка.

– А если подумать?

– Наверное, они хотели яблони посадить, – сказала бабушка.

– Какие яблони? – удивился профессор.

– Разные там груши.

– Зачем, для чего, с какой стати?

– Не знаю, – ответила бабушка. – Может быть, в подарок. Может быть, это такие запоздалые тимуровцы. Вон у нас красная звезда под крышей ещё с войны осталась.

Во время войны с немцами хорошие ребята «тимуровцы» рисовали на многих домах красные звёзды. Это означало, что дом находится под их защитой. И они всегда помогали тем людям, которые в этих домах живут.

– А зачем же вас, бабушка, к стулу привязывать?

– Чтобы я не подглядывала. Чтобы для меня сюрприз был.

Бабушка профессора Сёмина в больших годах была. Она не совсем в современном мире ориентировалась.

Только почтальон Печкин напечатал своё групповое фото с поросёнком в журнале «Как создать хорошую семью», как к нему сразу стали письма приходить.

«А что? Поросёнок хорош! Жаль, что хозяин подкачал. Слишком худощавый.

Мисс Игрек».

«У нас в посёлке для вашего поросёнка есть отличная подруга жизни. Для вас пока ничего нет.

Фермерша Гусенкова».

Потом пришло такое письмо:

«Дорогой мистер Икс. Я тебя знаю, ты – почтальон Печкин. Ты давно затронул мою душу. Ты мне нравишься и без поросёнка.