Несущий Свет - Антон Булычов

– Сироты с севера. Хотели поиграть на вашем складе. Мы с беженцами пришли.

Старший мальчик нахмурился, но девочки-близняшки начали улыбаться.

– Рим, они же с нами делились едой, – сказала одна из них, но тот на нее шикнул.

– Ты мне кого-то напоминаешь. У тебя сестры нет старшей?

– Не знаю. Возьмите нас в свою команду, мы умеем полезные штуки делать!

Каррир удивленно посмотрел на Фаллу. Зачем им присоединяться к этим оборвышам? Рим задумался.

– Какие штуки?

– Он, – Фалла ткнула пальцем в сторону Каррира, – маг. Мы склад чуть не взорвали из-за того, что он пыль поджег. Кстати, как вы в той пыли жили?

– Там лесенка есть прямо от окна, ведет на чердак. Мы там живем. А сам склад для прикрытия, чтобы старшаки не лезли, – влезла одна из девочек.

– Ну, с нами старшаков можно не бояться. Каррир, покажи им.

Тот с сомнением посмотрел на подругу, но потом взял тепло из раскаленной солнцем крыши и нагрел воздух чуть-чуть, чтобы оборвышей окутала теплая волна. Девочки снова разулыбались, а младший мальчик и вовсе рассмеялся, захлопав в ладоши. Рим, однако, остался недоволен.

– И это все?

– Ну, я же не хотел никого сжечь! А то могу! – возмутился Каррир.

– Он так трех старшаков обжег у нас в приюте, что у тех глаза вытекли! Потому оттуда и слиняли, – добавила Фалла. Она явно лучше знала, как общаться с этими детьми. – К тому же мы можем брать пайки у беженцев, они считают нас своими. С вами поделимся.

Рим кивнул, и тут же заулыбался и средний мальчик. Рим кивнул на него:

– Это Петля, я Рим. Те две Эма и Ама. Мелкий просто Мелкий, он не говорит. – По мере того, как он называл остальных, те улыбались и кивали.

– Я – Фалла, это Каррир. – Мелкий тоже кивнул и улыбнулся.

– Потопали домой, что ли, – ворчливо сказал Рим.

В целом на чердаке было довольно уютно. Видимо, дети тут жили не первый месяц. Чужих на складе уже не было, убедившись, что пожара нет, стража убралась куда-то по своим делам. Фалла и Каррир забрали свои одеяла и ежедневные пайки из лагеря беженцев и перебрались к другим ребятам. Все, кроме Рима, были настроены весьма дружелюбно. Фалла предложила использовать склад для тренировок Каррира.

– Каких тренировок? Ты же и так маг? – возмутился Рим. Он продолжал относиться к ним с недоверием.

– Каррир пока только осваивает, что можно делать с Семенем Хаоса. Если бы это было так просто, маги не учились бы годами в своих академиях! Он сможет защитить нас от любого старшака и даже от взрослых, если те полезут. Но можно же научиться делать больше!

Больше возражений не было, и Каррир пошел осваивать магию Кинетиков. Фалла сказала, что он может летать, как они. Каррир попробовал. Зачерпнул из пола тепло так, что его обдало холодным ветром. И попробовал взлететь. Поднатужился, аж лицо покраснело, но ничего не произошло. Только начало болеть все тело. Будто бы кости мелко дрожали. Со стоном он выпустил тепло. Оно распространилось вокруг него, нагрев воздух с легким хлопком, отчего одежда Каррира затрепетала, как при сильном ветре. Ребята наблюдали за ним с безопасного расстояния, и Петля, тут же рассмеявшись, спросил:

– Это он так пернул?

Каррир покраснел от этого комментария, он и так нервничал из-за зрителей. Решив, что новым пока не стоит заниматься, он подошел к остаткам бочек и выбрал наименее гнилую доску. Почувствовал тепло внутренне, о котором говорил Силен, и втянул его. Доска в его руках рассыпалась пеплом, тепло распирало его, и он решил попробовать выпустить огонь. Фалла говорила, огонь это не просто тепло. Он представил огонь, его бесконечный красивый танец, тепло очага, и попытался создать его. Из руки вырвался маленький язычок пламени, гораздо меньше, чем от горящей свечи. Все тепло ушло на этот жалкий язычок. Каррир нахмурился. Что-то было не так. Огня должно было быть много.

– Это все, придурок? – рассмеявшись, спросил Рим. Кровь бросилась в голову Карриру, и он решил им показать, на что годиться. Прыгнул прямо на деревяшки, наклонился, будто хотел взять их в охапку, и втянул все внутреннее тепло сгорания, до которого мог дотянуться. Кости снова болезненно задрожали от переполняющей его силы. С криком он швырнул всю силу теплоты в пол перед собой.

Воздух вскипел, тонкий слой мусора вспыхнул в яркой вспышке, обнажив раскаленный каменный пол. Вспышка сопровождалась звуком грома, будто бы в склад ударила молния. Каррир поднялся и встал прямо на раскаленный камень. Он забирал его тепло и кидал сразу вверх над собой. Потоки горячего воздуха трепали его одежду и волосы, заставляли их плясать безумные танцы. Девочки Эма и Ама испуганно вздохнули, Мелкий и Петля уставились с восхищением, а Рим лишь кивнул.

– Да, а вот это может нам пригодиться.

Похоже, они их все-таки приняли к себе. По крайней мере, Фалла ободряюще ему улыбнулась из-за спины Рима.

Парин несколько раз приходил в себя, затем снова проваливался в забытье. Пару раз его куда-то тащили. Вокруг кружились неясные тени. Один раз сознание вернулось от громких криков, он не сразу понял, что кричит сам. От понимания, что крики его, сознание снова померкло. Теперь же он пришел в себя, лежа на жесткой кровати в светлой комнате с широкими окнами. Сначала он видел только потолок и солнечные блики на нем, потом понял, что он не один. Вокруг стояло еще несколько кроватей, на некоторых тоже лежали люди. Кто-то из них тихонько стонал. Парин надеялся, что на этот раз стонет не он.

Проморгавшись окончательно, он увидел полевого хирурга в белой мантии поверх повседневной одежды, спешащего куда-то между кроватями. Парин хотел попросить воды, но смог выдавить из себя только легкое шипение и пару стонов. Горло было совсем сухое. Но хирург заметил, что он пришел в себя, и подошел к нему, налив стакан воды. Парин начал жадно пить, от удовольствия снова едва не лишившись сознания.

– Ты помнишь, как тебя зовут? Где ты? Что было раньше?

– П… Парин. – Язык едва слушался, голос был как карканье ворона. – Я в лазарете? Помню только ночной бой манипулы…

– Повезло тебе, парень, похоже, голова в порядке. Сейчас мы тобой займемся.

Спустя два часа, ответив еще на несколько вопросов, выдержав череду не самых приятных процедур и выпив несколько кружек горячего бульона, Парин начал по-настоящему приходить в себя. Правая рука теперь заканчивалась чуть ниже плеча. Это его удивило, ведь он помнил, что северянин отрубил ему руку ниже локтя. Один из хирургов объяснил, что когда его доставили в лазарет, по его руке уже начало подниматься заражение. Пришлось ампутировать руку как можно выше и надеяться, что заражение не распространилось настолько широко, чтобы отравить всю кровь.

Ему вообще повезло, что его удалось живым доволочь до Каллимара, ведь из всей манипулы выжили менее сотни солдат, которые смогли вытащить только девять тяжелораненых, большая часть которых умерла уже тут, в лазарете, от заражения. Кроме Парина, в живых остались только два человека. Это подавляло. Что теперь делать, Парин вообще не представлял. Он лишился места оруженосца, своего сэра, своей правой руки. Теперь его будущее вообще становилось неизвестным. Скорее всего, придется вернуться к семье и надеяться, что отец даст ему пенсион. Может, оно и к лучшему. Он убедился, что сражения не для него. Он трус и неудачник. Лучше и дальше просто читать о чужих подвигах. С этой мыслью Парин уснул.