Замуж за миллионера - Мария Викторовна Гарзийо

погуляет в любовницах у 50-60 летних, а потом адье, выйдет в тираж и привет, одинокая голодная старость». От нарисованной черной краской перспективы я давлюсь виски и закашливаюсь. «Не дури», продолжает тем временем моя темноволосая подруга, «Тебе судьба приподнесла невероятной щедрости подарок на блюдечке с голубой каемочкой. А ты нос воротишь! Шарма ей мало! А ты возьми и вылепи из него и шарм и сексапил. Или слабо? Проще тусовать замшелых старичков с запахом плесени изо рта?» «Ну, это уже слишком!» взрываюсь негодованием я, «Ни от кого из моих мужчин плесенью не пахло!» Потом, обиженно попыхтев, добавляю: «Ладно, попробую. Посмотрим, какого Буратину можно выстрогать из этого бревна». «Удачи, папа Карло!» улыбается брюнетка.

Франсуа возвращается довольно поздно. Я успеваю один раз поспать и два раза накраситься. На его физиономии читается безмерная детская радость. Похоже, до этого жирафа только сейчас дошло, какая несказанная удача выпала на его долю.

– Встреча хорошо прошла? – вяло интересуюсь я.

– Замечательно, – щедро разбрасывает по комнате счастливые флюиды везунчик, – Спасибо еще раз за телефон. Он мне очень пригодился. Знаешь, я тут подумал, в общем, я хотел бы тебя пригласить сегодня в ресторан, чтобы отпраздновать… мою удачную встречу.

«Если это пиццерия за углом…» начинает гундеть блондинка, но брюнетка во время наступает ей на ногу.

– Почему бы и нет, – улыбаюсь я.

Франсуа протискивается в душ, а я тем временем облачаюсь в специально для этого события заготовленное маленькое черное платье, скромность и неброскость которого слегка невилируют золотые пуговички с логотипом Шанель. Волосы я забираю наверх в аккуратный пучок. Мазок красной помады, и в меру роковая женщина готова. Новоявленный миллионер вылезает из ванной комнаты, завернувшись в полетенце. Чувствует он себя от этого вынужденного стриптиза явно неуютно и даже считает нужным оправдаться: «Извини, я чистую одежду забыл». Как мило и непривычно. Мужчинам, с которыми мне довелось встречаться в последнее время, подобная робость была не присуща. Я отмечаю краем глаза, что живот Франсуа втягивать не приходится, он и так на своем месте. Даже парочка различимых квадратиков присутствует. Мою радость по поводу этого неожиданного, но приятного открытия мгновенно гасит широченная мятая рубаха, под которой вслед за квадратиками исчезают все намеки на фигуру. Достойную пару этому текстильному чудовищу составляют широкие протертые в неподходящих местах кургузые джинсы и посеревшие от пыли Конверсы. Мама Мия, да меня с таким «красавчегом» даже в пиццерию приличную не пустят. Однако возразить я не осмеливаюсь. Очень сомневаюсь, чтобы в замызганном рюкзаке притаился смокинг от Ланвана, на которое все это безобразие можно было бы в мог поменять. Фраза «Я знаю тут один приличный рыбный ресторан поблизости» не прибавляет оптимизма. «Только бы не отравиться» мысленно молюсь я.

Однако, ресторан во преки моим опасениям оказывается действительно «приличным». Не трехзвездочный, конечно, не молекулярная кухня, но вполне чистенький, просторный с вежливыми официантами в черно-белой форме и живыми омарами-смертниками, печально переваливающимися с боку на бок в аквариуме у входа.

– Шампанского? – спрашивает мой неопрятно одетый спутник, усаживаясь напротив.

– С удовольствием, – киваю я.

Конечно, я ожидаю величаво вплывающую в зал бутылку Кристала или Дом Периньона (и не потому что я такая-сякая привыкла к роскоши, а потому что этот парень в одночасье сделался миллионером, и подобный жест такая мелочь по сравнению со всеми открывшимися перед ним возможностями). Ан-нет. Официант ставит перед нами по узкой пузырящейся емкости. Миллионер Франсуа заказал ‘une coupe’, что значит в вольном переводе «бокальчик самого дешевенького». «Ну, папа Карло, чую я, что ты сотрешь руки по локоть, пока выстрогаешь из этого палена нечто человекообразное», хихикает блондинка. Разговор клеится неожиданно легко и ладно. Мой лохматый собеседник в отличие от его многочисленных состоятельных предшественников не буравит мой мозг длинными витиеватыми рассказами о своей замечательной работе (возможно, потому что гордиться особо нечем). Он не касается и второй самой актуальной у богачей темы – «мои развлечения» (яхтинг, дайвинг, гольф, лыжи, дельтоплан), ни даже верного нормера три (третьей скрипки вступающей после первых двух и энного количества алкоголя) легких (и не очень) намеков на продолжение вечера в более интимной обстановке. Франсуа вообще мало говорит, зато он внимательно слушает и в его темных глазах с длинными ресницами плещется искренняя заинтересованность. На первое я скармливаю ему печальный рассказ о Забельском. В отредактированном варианте этот ленивый гад мало того, что просто пролеживает целыми днями бока на диване, пока суженная трудится в поте лица, но еще и изменяет ей с бывшей подругой Светкой.

– Не понимаю, как так можно. Разве это мужчина? – осуждающе хмурит брови Франсуа.

На закуску я подаю кислую историю про изменника Маркуса. Вот так вот мне бедной в жизни не повезло. Самой себя становится жаль почти до слез. Вообще рассказывать о себе, пусть и переплетенную с выдумкой, но все же правду для меня великое новшество. Те мужчины, в компании которых я бороздила роскошные просторы Лазурного Берега, предпочитали довольствоваться красивой оболочкой, им не было никакого дела до проживающей под ней многодетной семьи тараканов. Им было совершенно плевать на мои победы и поражения, на мои мечты, на мои детские страхи и комплексы, на мое происхождение и родичей. Они спрашивали «ты любишь устрицы?» Но никогда «Тебе не холодно?» «Что тебе сегодня снилось?» «Как ты себя чувствуешь?» Я привыкла к этим правилам игры и приняла их. Но сейчас сидя за столиком в средненьком ресторане со средненьким мужчиной, я ощущаю, что в чем-то все эти годы я грабила саму себя. Впрочем, прорехи в эмоциональной близости всегда успешно затыкали материальные радости.

– Я тоже был женат, – вступает Франсуа, когда нам приносят дессерт и белого вина в бокалах остается совсем капля, – Не официально. Но мы жили вместе шесть лет, и у нас есть общий ребенок. Девочка Леа. Ей скоро исполнится два года. Она – само очарование.

– А почему расстались ?

« Официально не женат это просто замечательно », шепчет мне на ухо брюнетка, « Никаких обезательств перед бывшей. Все миллиончики достанутся тебе ».

– Не пережили рождение ребенка, – печально улыбается мой спутник, – Так бывает. Даже достаточно часто. Вероник очень сильно изменилась после родов. Не внешне… хотя внешне тоже. Она как-то вся ушла с головой в ребенка. Я оказался лишним.

– Может быть, она ждала от тебя помощи и поддержки ?

– Должно быть. Я старался. Но стоило мне что-то сделать не так, как на меня обрушивался водопад обвинений и упреков. Она ходила с утра до вечера заспанная, злая, и единственное, что я слышал от нее было