Ленин. Человек, который изменил всё - Вячеслав Никонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Третьего марта 1899 года Ульянов писал матери: «Посылаю тебе сегодня, дорогая мамочка, остальные две тетради своих “рынков”… Наконец-то покончил я с работой, которая одно время грозила затянуться до бесконечности». Из тетрадок вышла книга «Развитие капитализма в России». Опубликовать помог Струве, более того, именно он и дал ленинскому труду это название. Хотя оно автору не понравилось: «Надо бы поскромнее, чем “Развитие капитализма в России”. Это слишком смело, широко и многообещающе»209. А Струве не понравилась сама книга, она наводила на него «эстетическое уныние», поскольку в ней отсутствовало какое-либо «движение мысли»210.
По весне ульяновская родня было собралась проведать молодоженов в Шушенском. Владимир идею поддерживал: «Как дача, Шуша ничего себе, немногим хуже, я думаю (если хуже), других дач. Вопрос только в дороге»211. Но в дорогу так никто и не собрался.
В августе Ленин получил из Петербурга от сестры Анны манифест группы «экономистов» во главе с Екатериной Дмитриевной Кусковой, названный «Credo “молодых”». Ленин написал ответ, ставший известным как Anti-Credo, или «Протест российских социал-демократов», под которым подписались еще 19 единомышленников. Ленинский ответ стал широко известен в узких революционных кругах. Мартов рассказывал: «Появление “Credo” оживило мою переписку с В. И. Ульяновым и А. Н. Потресовым… В конце последнего года ссылки я получил поэтому от В. И. Ульянова письмо, к котором он мне глухо предлагал “заключить тройственный союз”, в который входили бы, кроме нас двух, еще А. Н. Потресов, для борьбы с ревизионизмом и “экономизмом”. Этот союз, прежде всего, должен соединить силы с группой “Освобождение труда”»212.
У Ленина в голове уже существовал четкий организационный план. Он пришел к выводу, что в России сложился достаточный уровень капиталистических отношений, чтобы обеспечить определяющую роль пролетариата в революционном движении. Центральные звенья его плана – партия и нелегальная газета. «…Идея не только деятельного участия социал-демократии в политической борьбе, но ее руководящего участия, ее гегемонии, как представительницы рабочего класса, и была той платформой, на которой в годы ссылки, путем переписки, подготовлялся, а по окончании ссылки в 1900 году осуществился «тройственный союз» наиболее талантливых деятелей старого петербургского “Союза борьбы” – Ленина, Мартова и Потресова – для “завоевания партии”. Орудием этого завоевания должна была служить намеченная к изданию за границей, совместно с группой “Освобождение труда”, большая политическая газета»,213 – писал Федор Дан.
Теперь Ленин переживал, чтобы только не застрять в ссылке. Подтверждала супруга: «ВИ перестал спать, он страшно исхудал». И в это время нагрянула полиция. «Обыск сошел благополучно, но боязно было, чтобы не воспользовались предлогом и не накинули еще несколько лет ссылки. Побеги были еще тогда не так обычны, как позднее, – во всяком случае, это бы осложнило дело». Обошлось.
Срок ссылки истек 29 января (10 февраля) 1900 года. Как пишет Крупская, «мы двинулись в Россию». Сибирь, как видим, Россией не считали. Не отходившую от Владимира собаку Женьку бросили, оставив соседям. Доехали сначала до Минусинска, где собрались возвращавшиеся ссыльные. «Наконец, урядившись в валенки, дохи и пр., двинулись в путь. Ехали на лошадях 300 верст по Енисею, день и ночь, благо луна светила вовсю»214.
Супруги вынуждены были разделиться: у Надежды срок ссылки еще не истек, и остаток его она отбывала в Уфе. Супруг ее туда отвез, побыл пару дней и, «поговоривши с публикой и перепоручив меня с мамой товарищам, двинулся дальше, ближе к Питеру».
Куда ехать? Незадолго до этого была арестована сестра Мария, ее занятия в Брюссельском университете были прерваны, ее выслали в Нижний Новгород. Брат Дмитрий тоже прошел по своему первому делу и жил под надзором полиции в Туле. Несчастная мать путешествовала то в Тулу, то в Нижний215.
Дмитрий Ильич встретил брата в Подольске. «ВИ выглядел поздоровевшим, поправившимся, совсем, конечно, не так, как после предварилки»216. Вместе они приехали в Москву. «Мы жили в то время на окраине Москвы у Камергер-Коллежского вала, по Бахметьевский улице… Первым раздалось горестное восклицание матери:
– Как же ты писал, что поправился? Какой же ты худой!» – вспоминала Анна Ильинична.
Возвращающимся из ссылки тогда запрещалось жить в столицах и еще в шести десятках крупных городов. Ульянов еще в Сибири выбрал из оставшихся Псков, «как более близкий к Петербургу, и согласился относительно этого местожительства с Цедербаумом и Потресовым»217.
Попытался перевести в Псков и супругу, для чего 10 (23) марта 1900 года писал директору Департамента полиции: «Окончив в настоящем году срок гласного надзора, я вынужден был избрать себе для жительства из немногих разрешенных мне городов город Псков, ибо только там я нашел возможным продолжить свой стаж, числясь в сословии присяжных поверенных, подведомственных С.‑ Петербургскому совету присяжных поверенных». Просил разрешить жене «отбывать оставшуюся еще треть назначенного ей срока гласного надзора не в Уфимской губернии, а в городе Пскове… Наконец, я в течение уже многих лет страдаю катаром кишок, который еще усилился вследствие жизни в Сибири, и теперь я крайне нуждаюсь в правильной семейной жизни»218. Полиция ответила отказом.
А Надежда в Уфе болела. Из письма Владимира матери 6 апреля: «Надя, должно быть, лежит: доктор нашел (как она писала с неделю назад), что ее болезнь (женская) требует упорного лечения, что она должна на 2–6 недель лечь». Женские болезни бывают чреваты бесплодием. Не эта ли болезнь явилась причиной того, что Ленин не оставит потомства? Кто знает…
Но зато 5 мая он не без удовлетворения информировал Марию Александровну: «Вчера получил свидетельство от местного полицмейстера о неимении с его стороны препятствий к отъезду моему за границу, сегодня внес пошлину (десять рублей) и через два часа получу заграничный паспорт. Значит, двинусь летом в теплые края; немедленно ехать отсюда я не могу, потому что надо еще снестись с редакциями и некоторыми издателями переводов и покончить некоторые денежные дела…»219.
В планах Ульянова – ни много ни мало – созвать Второй съезд РСДРП. Он полагал, что сделать это лучше за рубежом. «Повальные аресты на юге в апреле 1900 года – и Лалаянца в том числе – убедили окончательно ВИ в невозможности созвать съезд в России, – подтверждала Анна Ильинична. – Он говорил мне об этом в июле, перед отъездом за границу…»220.
Но грандиозным планам чуть не помешал провал. Ульянов с Мартовым зачем-то рискнули – с нелегальной литературой – сунуться в Царское Село. Александром Исаевичем Солженицыным в величественном «Красном колесе» этот эпизод выделен как одна из тех точек, откуда история могла принять другую траекторию, не будь недоразумений и случайностей. Тогда «с корзинкой нелегальщины, с химическим письмом о плане “Искры”, – перемудрили, переконспирировали: полагается в пути менять поезда, не подумали, что тот пойдет через Царское, – и в нем заподозрены, взяты жандармами, и только по спасительной российской неповоротливости полиция дала им время сбыть корзину, а письмо прочла по наружному тексту, не удосужившись подержать над огнем – и тем была спасена “Искра”!»221. А сколько еще будет таких развилок, когда случай (или Провидение?) вел Ленина, а значит, и нашу историю.