Одержимость мажора - Мила Реброва

Сжал зубы, чтобы унять похоть. Трудно оставаться вменяемым в ее присутствии. Только колоссальная выдержка помогает не дать слабину. Ну и плюс холодный душ и самоудовлетворение с мыслями о ней…

– Вот, – ставлю перед ней привезенный заказ с доносящимися оттуда характерными ароматами.

Губастая высовывает язык и ведет им по нижней губе, на чем я мгновенно залипаю. Надо срочно отвлечься на еду.

– Спасибо, очень вкусно, – закатывает она от восторга глаза, наматывая прозрачную фунчозу на вилку и отправляя в рот.

Мне достаточно просто смотреть на нее, чтобы получать удовольствие, но я и сам проголодался, да и еды тут море, поэтому присоединяюсь к ней. Включаю для фона плазму, чтобы не сидеть в тишине. Фоновый шум всегда отвлекает и успокаивает нервы.

А она нервничает, это очень заметно. Надо было купить вина, но я побоялся, что она из вредности напьется до беспамятства, что вполне в ее духе.

Немного говорим про ее брата и санаторий, она чересчур нахваливает еду, чтобы это казалось правдоподобным. Ест долго, спецом растягивает прием пищи. Наконец моему терпению приходит конец.

– Хватит, ты сейчас лопнешь.

– Что? – удивленно глядит она на меня, запихивая в рот еще несколько кусков еды, давится, чем вызывает мою злость. Агрессию даже. Какого черта она творит? Ведь я хотел, чтобы всё было иначе, но она сама установила новые правила.

– Иди в душ, – командую грубо, откидываясь на спинку дивана и прожигая ее взглядом. – И можешь уже потом не одеваться.

Она молча слетает с дивана, а я злюсь. На нее, на себя, на то, что не могу контролировать эту чертову тягу к ней, от которой я бы и рад избавиться. Может, именно секс и станет моим лекарством? Пересплю с ней и забуду?

Ника

– Чертов напыщенный индюк! – шиплю я, стаскивая свои вещи и вставая под душ. Ванная комната этого мажора просто огромна, впрочем, как и вся квартира. – Ты сейчас лопнешь, – передразниваю я его, беря шампунь с полки. – Буду теперь пахнуть этим зарвавшимся мажором, – бурчу под нос, вспенивая шампунь в волосах. Дальше беру гель, опять же с запахом Мирзоева, и растираю по телу.

Наспех высушиваюсь и, обмотавшись большим полотенцем, выхожу из ванной. Скорее начнем, скорее кончим. «Хотя не факт», – нервно посмеиваюсь про себя.

– Я думал, ты там утонешь, – явно удивляется моему быстрому приходу Халид.

– У тебя ОКР? – хмурюсь я, заметив, что он уже успел прибрать за нами. Довольно-таки странно для золотого мальчика.

– Я думал, мы займемся чем-то поинтереснее, чем обсуждением моих проблем, – подходит он и, остановившись прямо напротив, тянется к краю полотенца, которое я подоткнула, чтобы держалось над грудью.

– Значит, проблемы всё же есть? – делаю я шаг назад, но Мирзоев не отстает и прижимает меня спиной к стене.

– У тебя есть шанс отказаться, Губастая, – наклоняется он, игнорируя мой вопрос. – Всего один шанс, можешь развернуться и уйти, – шокирует он меня.

– Что значит могу уйти? – не понимаю я. С чего бы такая щедрость? Кто сначала платит за секс, а потом отказывается? Может, для него была важна победа, а не сам секс? В конце концов, секс он может получить в любое время от кого-то более сговорчивого, чем я.

– А то и значит, разворачиваешься и уходишь, а если нет, то я возьму всё что хочу. Ты будешь полностью в моей власти, пока я не решу иначе. Наш договор продолжится, и ты не будешь иметь права отказать мне в чем-либо, – накрывает он большим пальцем мою нижнюю губу, отчего по телу тут же пробегает волна мурашек.

Должна признать, что близость Халида всегда так действовала на меня. Словно его возбуждение передавалось мне. Вон как заволокло глаза мажора похотью и желанием.

И он еще говорит уйти…

Черт! Мне бы воспользоваться столь щедрым предложением и уйти, но вот только я не хотела уходить. Не хотела опять быть нищенкой, которая воспользовалась подаянием. Если бы мне нужна была благотворительность, я обратилась бы к Риде. Андрей помог бы мне, но кем бы я себя по итогу чувствовала? Знаю, многие скажут, что лучше быть попрошайкой, чем шлюхой, но, когда ты всегда выступаешь просящей стороной, это не кажется меньшим из зол.

– Может, ты прекратишь болтать и мы уже перейдем к делу? – выгибаю я бровь и кусаю его за палец, отчего его глаза темнеют еще больше.

– Помни, что у тебя был шанс, Губастая! – рычит он, прежде чем подхватить меня под попку и накрыть мой рот поцелуем. Язык с ходу врывается в рот, а руками мажор крепче прижимает мои бедра к себе, обвивая мои ноги вокруг своего торса. Целует так, словно мы вечность этого не делали, хотя это не так. Он уже целовал меня сегодня.

Воздуха катастрофически не хватает, но мне так нравится происходящее, что я сама не даю ему отстраниться. Я словно отпустила все сдерживающие себя рычаги и наконец смогла расслабиться и принять тот факт, что, хотя мажор и заплатил мне за секс, я всё же получала удовольствие от его действий не меньше, чем он. Нужно было просто прекратить строить из себя жертву и врать самой себе.

Не знаю, когда это случилось. Когда я перестала испытывать отвращение к мажору и поняла, что его внимание не становится досаждающим, а скорее желанным. Ждала его сообщений, с трепетом открывала окошко с текстом, чтобы увидеть, что он мне напишет. Ждала того, как он приедет на своей крутой тачке, повезет меня в университет, угостив очередной вкусняшкой.

Пыталась себя убедить, что мне неприятно его внимание, не нужна забота, противны навязанные поцелуи. Даже перепалки с ним стали доставлять удовольствие, хотя я себя убеждала, что выдавливаю слова для ответов ему.

Но сколько можно себе врать? Он помогал мне, как никто другой. Спас моего брата, окружил меня заботой, не давил и не требовал, а ждал, пока я сдамся.

Неужели я так просто продалась? Гадко это осознавать и понимать, какая я на самом деле, но вместе с тем классно наконец отпустить себя и попробовать забыться.

Главное – не влюбиться. Убрать из головы розовую вату и держать в уме, что он меня купил, а значит, не сможет относиться как к нормальной девушке. Будет считать шлюхой.

Едва эти мысли появляются и начинают звучать на повторе, убираю их прочь, отпихиваю и заставляю голову опустеть. Позволяю властвовать эмоциям. Изучаю свое тело на предмет того, что ему нравится.

Губы Халида скользят по коже, оставляя горячие влажные дорожки, меня словно стегают плетью до ожогов, эти полосы невидимы, но я всегда буду ощущать их как клеймо. Его клеймо. Мужчины умеют клеймить, оставляя след навсегда, ведь первого не сравнить ни с кем, он становится самым важным по сравнению с другими.

Никто еще не делал этого со мной, а Халиду я позволяю. Целовать меня в шею, за ушком, покусывать мочку, потихоньку опускать вниз полотенце и освобождать грудь. Его хриплое дыхание доносится до слуха, он дышит как зверь в гоне, не может себя сдерживать, и я млею от того, как он одержим мною. Я думала, то, что между нами произойдет, будет механическим актом, но Халид старается, чтобы меня подготовить.