Офицерский крест. Служба и любовь полковника Генштаба - Виктор Баранец

– А записку обязательно напишите! Обязательно! И в Генштаб напишите. То, что вы добыли, принципиально важно для дальнейшей разработки не только «карандаша», но той системы, которая будет перехватывать цели гораздо, гораздо выше… Похоже, что нам придется еще быстрее вносить серьезные коррективы в свою работу… Мы должны идти на шаг, да что там… На десять шагов впереди американцев.

16

Как и советовал ему Журбей, Гаевский отправил служебные записки Померанцеву Гребневу и в Генштаб. Затем зашел в секретку и там под роспись взял несколько тощих брошюр, в которых анализировались данные, добытые нашей военно-технической разведкой о новой американской противоракете.

Гаевский читал: «Наряду с совершенствованием зенитного ракетного комплекса «Патриот» и разработкой для него специализированной противоракеты, в США на полигоне Уайт-Сендз (штат Нью-Мексико) начались лётные испытания опытных образцов противоракет нового комплекса, получившего обозначение THAAD (англ. Terminal High Altitude Area Defense). Перед разработчиками комплекса стояла задача создать ракету-перехватчик, которая могла бы эффективно поражать баллистические цели на высотах от 40 до 100 км… Примерно через полгода после успешных испытаний этой ракеты американские конструкторы представили Пентагону ее более совершенный аналог, имеющий значительно более высокие тактико-технические характеристики. На том же полигоне Уайт-Сендз новая ракета поразила цель, летящую на высоте 200 км…».

На белых полях этой уже порядком зачитанной брошюры кто-то простым карандашом и мелким почерком написал:

«Интересно, за счет чего эта противоракета так высоко забирается в космос? Неужели еще одна ступень?».

Кто-то шариковой ручкой с черной пастой отвечал печатными буквами:

«Нельзя исключать и новый двигатель, и новое горючее».

Далее – опять простой карандаш и школярский почерк с наклоном:

«Как она наводится на цель и какой именно «кинетической боеголовкой» поражает ее?».

А внизу той же страницы – ответ жирным красным грифелем: «Надо думать над этим секретом».

Тут же – со стрелкой на соседнюю страницу и простым карандашом мелко-мелко:

«Может, проще украсть этот секрет?»

И рядом – уже по вертикали:

«Ворует тот, кому не хватает своего ума!»…

Один абзац обжег Гаевского: «По тем данным, которые были получены от наших источников в США, схема устройства противоракеты THAAD во многом копирует технические идеи, которые разрабатывались в России известным ученым и конструктором Журбеем И.Р. еще в середине 90-х годов. Взяв эти идеи за основу, американцы сумели весьма успешно воспользоваться ими и серьезно продвинуться вперед»…

В этот момент на рабочем столе Гаевского забренчал телефон. Звонила Наталья:

– Я не вернула вам зонт, – сказала она, – можно сейчас его занести?

До того момента, когда Наталья постучала в дверь его кабинета, Гаевский успел убрать в сейф секретные брошюры, навести порядок на столе, брызнуть на себя французским одеколоном «Бугатти» и ножницами состричь перед зеркалом несколько белых волосин на седеющих висках.

Наталья робко вошла к нему в кабинет с зонтом. У нее было такое настороженное выражение лица, будто ее вызвал на прием большой начальник. С ней была такая же молодая женщина с яркими румянами на щеках круглого, туго накаченного здоровьем лица. И ее серая дешевенькая кофта, и заношенные синие джинсы с героическим напряжением сдерживали напористые выпуклости ее дородного тела спереди и сзади. Она «по-американски» натужно изображала белозубую улыбку. Но глаза ее при этом все равно оставались настороженно-строгими («Полицейскими», – почему-то подумал Гаевский).

– Знакомьтесь, это моя подруга Юлия, – весело прощебетала Наталья, возвращая Гаевскому зонт.

Юлия смотрела на хозяина кабинета придирчивыми глазами следователя по особо важным делам, который прибыл на место преступления. «Она смотрит на меня, как шейх, которому представили для покупки арабского скакуна», – мелькнуло у Гаевского.

Он предложил дамам кофе.

– А у вас тут так уютненько, – игриво сказала Юлия, осматривая кабинет и заодно – пробуя диван на пружинистость своей увесистой попкой.

Пока электрочайник разогревался, Гаевский поставил на журнальный столик перед диваном банку растворимого кофе и сахарницу.

Он уже хотел насыпать чайной ложкой кофе и сахар в чашку Натальи, но она сказала:

– Спасибо, я сама. Я пью кофе по-своему.

Она насыпала в чашку кофе, добавила сахара и стала растирать эту смесь чайной ложкой.

– Какой вкусный кофе, товарищ полковник, – восхищенно произнесла Юлия, – может, вы нам еще и коньячку нальете? У полковников всегда есть коньяк, правда же?

Наталья удивленно взглянула на нее и зажмурила глаза.

Слегка обескураженный этой внезапной просьбой, Гаевский достал из шкафа недопитую вчера с Таманцевым бутылку коньяка и разлил его в три рюмки.

– Ну, за знакомство, – подняла рюмку Юлия и решительно выпила коньяк.

А Наталья лишь пригубила. Заметив вопросительный взгляд Гаевского, сказала:

– Извините, но я коньяк не лю…

Юлия не дала ей договорить:

– Она, товарищ полковник, коньяк не любит, она ликер любит… Вишневый… Так что наматывайте на ус… Это я вот девушка без капризов, – на халявку пью все, кроме керосина и цианистого калия. Плесните мне еще, пожалуйста… А заодно, может быть, и покурим?…

И она засмеялась, – засмеялась с той мужской хрипотцой в голосе, какая обычно бывает у много курящих женщин.

Гаевский достал из стола тяжелую стеклянную пепельницу (он иногда, закрыв на замок дверь кабинета, тайком покуривал у открытого окна) и поставил ее на журнальный столик. Открыл окно и щелкнул дверным замком. Курили и болтали о чем-то несущественном. До того момента, когда Юлия вдруг спросила Гаевского:

– Вам уже сорок или еще не пятьдесят?

– Юлька! Ты что? Как тебе не стыдно? – напустилась на подругу Наталья.

Гаевский растерянно улыбался.

– А что тут такого? – ответила Юлия, кругами размазывая окурок по дну пепельницы, – ну спросила и спросила… Интересный мужчина…

Наталья резко встала с дивана, поблагодарила Гаевского за кофе и кивком головы дала понять Юлии, что пора уходить.

Юлия допила коньяк, не спуская захмелевших глаз с Гаевского, – что-то откровенно зазывное было в том ее взгляде.

– Ну, до новых встреч, тааарищ палковник, – путанским тоном протянула она, – бай-бай…

В тот момент Гаевский заметил, что глаза Натальи были сердито-ревнивыми. Пожалуй, больше ревнивыми, чем сердитыми.

Он проводил гостей до двери и долго не закрывал ее, глядя вслед дамам, уходящим по длинному коридору.