Чёрные цветы - Николь Лесперанс

Голос Билли сделался тише, и появившиеся в нём вкрадчивые ноты насторожили меня. Солнце совсем скрылось, и с опушки налетел душный, пропитанный ароматом цветов ветер.

– Я оставался дежурить у сенота, чтобы засекать время и вообще следить, чтобы они поднялись назад, – продолжал он. – Не то чтобы мы могли их спасти в случае чего.

Я невольно поморщилась, представив, каково это: застрять где-то в паутине пещер, откуда нет спасения. Факелы мигнули под новым порывом ветра, прошедшегося по моей влажной коже с невнятным шёпотом.

– Поначалу всё было путём, – сказал Билли. – Они там понаходили всяких-разных пещер и хвастались передо мной фотками. Это правда было круто, но я в жизни бы не полез туда сам на всё это любоваться. А им, чтобы протиснуться в самых узких местах, приходилось снимать с себя акваланги. И папе реально это не нравилось.

– Звучит опасно. – Хотя для меня это не могло ничем грозить. Интересно, как далеко от сенота им удалось заплыть?

– Ага, вот к этому мы и пришли. – Билли сердито поморщился. – Этому племяннику, Заку, было лет двадцать, и он кончал школу по истории или чему-то такому, не помню. – Он заглянул в свою банку с газировкой. – Хороший парень, без дураков. Как-то даже со мной сыграл в подковы. Короче, дядька его, Роланд, всерьёз подсел на эти карты туннелей. Щёлкал без конца фотки и сидел ночами, карты по ним рисовал. Только о них и думал.

Я отлично представляла, как можно было подсесть на эту светящуюся воду, на этот странный пульсирующий ритм.

– По мне, так это даже интересно.

– Ещё бы. – Билли подкинул и поймал свою банку. – Но он стал торчать под водой по восемь часов в день, а Зак всё время твердил, что это опасно и так можно вообще заболеть.

– Он прав. – Я никогда не позволяла себе погружаться по восемь часов в день, какой бы чудесной ни была вода. Это означало самой искать неприятности себе на задницу.

От края леса отделился тёмный силуэт и пронёсся у нас над головами, за ним ещё один. Мама с Дэвидом, нервно оглядываясь, стали прикрывать свои бокалы.

– Летучие мыши, – коротко объяснил Билли. – Не бойся, не тронут.

– Они не дают насекомым захватить весь остров, – сообщила Мелинда. – А ещё, представьте себе, они ночные опылители!

– Важная часть экосистемы. – Мама улыбалась, однако всё же потрогала свою причёску: а вдруг в её волосах уже свито гнездо?

Тем временем мыши всё прибывали, одна за другой, и мы следили за их хороводом на бледном небе: удивительным образом эти охотницы никогда не сталкивались, то планируя над пляжем, то возвращаясь под своды леса. Издали их даже можно было принять за птиц, но я ни за что не пожелала бы познакомиться с ними поближе. Меня корчило при одной мысли об этих кожистых перепонках.

– На какую длину уходят эти туннели? – спросила я у Билли, с трудом отвлекаясь от летучих мышей.

– Глубоко. – Он неопределённо пожал плечами. – Роланд приволок с собой большой запас баллонов, но всё равно ему пришлось тащиться на Тортолу, чтобы их заправить по новой. Зак прям из себя выходил, потому что его дядька нырял как ненормальный. В конце концов папе пришлось вмешаться и прямо заявить, что он запрещает им погружаться.

– Молодец. А что же сказал Роланд?

– Да, считай, ничего. – Билли вздохнул. – Я-то думал, он разозлится, а он вроде как смирился, и всё. Мы и думать не думали, что он просто стал нырять один по ночам.

Я невольно потёрла руки, покрывшиеся гусиной кожей. Трудно было представить себе более опасное занятие, чем спелеодайвинг в одиночку. Вчера, когда я ныряла, со мной хотя бы был знакомый и я знала свои возможности.

И снова порыв ветра раскачал верхушки пальм. Последние мыши уносились вдаль в темнеющем небе. От барбекю пошёл аппетитный аромат углей и жареной рыбы, но даже он не мог полностью заглушить какой-то неуловимый землистый, грибной запах, доносившийся из леса.

– И однажды утром Зак проснулся и увидел, что он один, – продолжал Билли. – Роландова снаряга так и лежала возле сенота, а самого его след простыл. Папа нацепил свою и попытался его поискать, но не рискнул лезть в узкое место без акваланга. Мы вызвали полицию, те пригнали спасателей, и они всё же нашли его тело. Он застрял в туннеле, и акваланг был на нём. У них ушло два дня на то, чтобы его вытащить.

– Господи! – вырвалось у меня. – Ужас какой.

– Я видел его тело, когда его подняли, – сообщил Билли. – Он весь раздулся и посинел, и при этом улыбался от уха до уха. Я понимаю, звучит хреново, но можно было подумать, будто он увидал какую-то невообразимую красоту.

Я так нервничала, что машинально стала стучать ногой по песку. Честно говоря, сенот и сам по себе показался мне невероятно красивым. Представляю, какие чудеса могли таиться в его глубине…

– По крайней мере, он погиб, занимаясь любимым делом? – осторожно предположила я. Билли пожевал губу и ответил:

– Скорее было похоже на то, что он погиб, занимаясь тем, что не смог прекратить.

Меня пробрал озноб. Ведь я точно так же относилась к нырянию. Хотя, конечно, я никогда не стала бы делать это так, как Роланд. Да и в любом случае у меня не будет для этого времени.

– Прошу к столу! – воскликнул Кен. Рядом с ним Мелинда ловко нагружала тарелки салатом с киноа и жареной рыбой. Пахло сногсшибательно, даже от вааху Дэвида. Все разобрали тарелки и устроились кто где, и на какое-то время воцарилась тишина, пока мы набросились на нежную рыбу. Вокруг нас постепенно сгущались сумерки: ветер затих, и только факелы вспыхивали и трещали. Мне даже захотелось продлить эти минуты всеобщего умиротворения – несмотря на обширные планы на вечер.

После второй и третьей добавки и нескольких лепёшек, испечённых Мелиндой, взрослые углубились в многозначительную тупую беседу ни о чём, а нам с Билли удалось улизнуть. Закат окончательно погас, и в небе вовсю сверкали звёзды.

– Вайолет сказала мне, что Леонора уплыла, – начала я. – Я подумала, что она могла утонуть в той самой пещере у них под домом. Взяла и застряла в туннеле, как Роланд.

– Кто его знает, – ответил Билли. – До этих пещер и дела никому не было, кроме Роланда. А он вроде не говорил, что нашёл там какие-то тела.

– Почему ты решил, что Вайолет застряла здесь, а Леонора нет? – спросила я, вертя в пальцах