Чёрные цветы - Николь Лесперанс

– Твоя мама тоже здесь, на острове? – У меня заледенела спина.

– Нет. – Вайолет скорбно вздохнула. – Мама пропала давным-давно. И я почти всегда одна.

Я невольно придвинулась, всё ещё содрогаясь при воспоминании о голове без тела, но не в силах не поддаться жалости к этой неупокоенной, потерявшей маму малышке. Рядом с грязной босой ножкой Вайолет обнаружилась квадратная дыра в земле, незаметная под густым подростом. В темноту вели бетонные ступеньки. И прежде чем я успела что-то сказать, Вайолет прыгнула в дыру и пропала.

– Погоди! – крикнула я.

Из дыры дохнуло влажным воздухом с густым кошмарным запахом. Где-то глубоко внизу я услышала плеск воды.

– Игра окончена! – крикнула я. – Я тебя нашла. Пожалуйста, вылезай.

– Ты меня не осалила! – игривый голосок Вайолет был едва различим в порождённом им же эхе.

Я тёрла и тёрла глаза, пока в них не замелькали тёмные мушки, не в силах поверить, что это происходит наяву. Что мне предстоит прожить ещё две недели на острове с привидением. И хотя Вайолет скорее вызывала брезгливость и жалость, чем страх, это нисколько не улучшало положения. Не иначе как меня кто-то сглазил как раз перед тем, как я чуть не утонула.

– Аддии-дии! – окликнула она. – Иди сюда!

Стараясь не обращать внимания на рвотные позывы, я сунула голову в зловонную дыру.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Я люблю подслушивать, – заявила она. – Мама говорит, что это отвратительная привычка, но мамы больше здесь нет. Ты не знаешь, как мне её найти?

Голос Вайолет удалялся, и мне пришлось наклониться ещё ниже, чтобы её услышать.

– Нет, извини, – отвечала я. – Но если бы ты вылезла, мы могли бы об этом поговорить.

– Игра не окончена, – в упрямстве Вайолет могла бы соревноваться с моей кузиной. – Ты меня не осалила.

– Давай просто скажем, что ты выиграла? – Я брезгливо всматривалась в ужасную дыру. – Я знаю, что не осалю тебя, потому что ты играешь лучше меня.

Последовало долгое молчание, потом раздался плеск воды.

– Вайолет? – окликнула я.

Нет ответа.

– Вайолет, ты не упала?

Снова молчание. Чертыхаясь, я полезла вниз по скользким ступенькам, пока не опустилась по плечи. С каждым шагом меня всё сильнее охватывал ледяной, животный ужас. Это было глупо и опасно. Вайолет уже давно мертва, и хуже этого с нею уже ничего не случится, но она слишком походила на мою кузину, и я никогда не пожелала бы Грейс ничего похожего – ни в жизни, ни в смерти. У меня не было фонарика, я даже телефон не захватила. И всё же я не могла заставить себя бросить её здесь одну.

– Держись, я иду! – крикнула я.

От паники стало тесно в груди: мне вдруг захотелось проветрить лёгкие и задержать дыхание, как я привыкла делать при погружении. Но я ведь лезла не в сенот и не могла делать этого на суше, тем более с такими истерзанными лёгкими. Вместо этого я сосредоточилась на ровном дыхании и пульсе, пока спускалась под землю, в темноту. Ногу задело что-то мохнатое, и я взвизгнула.

Где-то внизу, в темноте, громко капала и плескалась вода.

Я стиснула кулаки и силой заставляла себя делать шаг за шагом: вниз, и вниз, и вниз, пока темнота не обступила меня и стало безразлично, открыты у меня глаза или закрыты. Но вот ступеньки кончились, а тьма превратилась в серые сумерки. Я стояла на узком карнизе над блестевшей чёрной водой.

– От этой дыры жуть берёт, – голос Вайолет раздался неожиданно близко, но я лишь смутно различала её фигурку, скорчившуюся на карнизе в паре метров от меня. Ну, по крайней мере, она не свалилась в воду. – А ты храбрее Билли, – в её голосе было слышно искреннее уважение.

– Конечно, храбрее. – Пока я подбиралась к ней поближе, окружающее становилось всё более чётким. Мы оказались в пещере с низкими сводами, и по ту сторону от нас за кромкой воды начинался тесный туннель. Та тяжесть, что внушала мне ужас с самого начала, на дне зловонной дыры сделалась совсем невыносимой.

Ледяные пальцы стиснули моё запястье, и я едва успела прикусить губу, чтобы не закричать.

– Господи, Вайолет! – мне стоило большого труда не выдать свой испуг. – Это же я должна водить и тебя осалить, а не ты!

Опухшие серые ручки обхватили меня за коленки, и я невольно содрогнулась.

– Мама не велит поминать имя Господа всуе! – строго произнесла она.

– Прости.

– Да ладно. – Грязное ледяное личико прижалось к моей ноге, и я едва заставила себя не отшатнуться. – Нора говорит, что мы просто должны стараться быть хорошими. Я всегда вспоминаю о ней тут, внизу.

– Это ведь твоя сестра? – спросила я. – Леонора?

Вайолет захныкала, и от её ледяного дыхания у меня пошёл мороз по коже.

– Ты знаешь, где сейчас Леонора? – спросила я. Хотя вряд ли стоило это делать, если воспоминания о сестре приходили к Вайолет в таком жутком месте.

– Нет.

– А когда ты в последний раз её видела?

Вайолет наконец отпустила мои ноги и отодвинулась. Я машинально потянулась поддержать её, чтобы она не упала в воду, но девочка ловко вывернулась, оставив лишь грязь у меня на пальцах.

– Я не должна выдавать тебе тайны только потому, что ты меня нашла, – заявила она. – И в прятки ты не выиграла.

– Но ведь я предложила тебе считать, что ты выиграла. Ты отказалась, а потом я тебя нашла, – возразила я.

– У нас с Билли другие правила! – Её возмущённое дыхание отдавало тухлым мясом. – Это наша с Билли игра!

– Ты правда считаешь, что вы с Билли придумали прятки?

– Считаю.

– А можно узнать, сколько тебе лет? Это ведь не тайна?

Ледяные пальчики пощекотали мне руку.

– Три и семь восьмых.

– А знаешь, у меня есть кузина, и ей почти столько же, сколько тебе! – Я умудрилась не ахнуть, когда тонкие холодные пальцы снова сомкнулись у меня на запястье. – Её зовут Грейс, но она пока ничего не знает о дробях. Хотя она очень умная девочка.

– Нора научила меня дробям, прежде чем уплыла, – своё сообщение Вайолет подчеркнула горестным вздохом. – Я совсем одна, и никто меня не видит.

– Но я же здесь, – сказала я. – Правда, ненадолго. И Билли здесь тоже. Он тебя видит.

– Билли – это не Нора, – грустно возразила Вайолет. – И он не моя мама.

От этих слов у меня защемило сердце. Я не могла себе представить, каково это: остаться одной на необитаемом острове, когда тебе едва исполнилось три года.