Ретроспектива - Марина Повалей

Не притронулся к угощению, сидит, смотрит, как я стою перед ним, что кобыла на базаре.

— Отдохнул. Мне, после той ночи любое дело отдых, — откинулся на стуле, писчий артефакт по столу покатился, — говоришь, сама пекла, — завёл руки за голову, — это ж надо было такой дельной уродиться… и магия у тебя всяко-разная, и дела сама ведёшь, ещё и стряпать успеваешь… — вроде и хвалит, а будто издевается. — Тебе, княгиня твоя, просьбу мою передала?

Надо же… просьба! Кивнула.

— Что решила? — глянул на поднос, снова на меня.

— Разве ж тут выбор есть? — усмехнулась невесело.

— Ты не ершись, — взял верхний пирожок, — просто подчинись. Так всем легче будет. И дому твоему и нам с тобой. Мне виднее, как сподручнее. И не ври, что не люб я тебе. За того, кто не по сердцу, оно так не рвётся, — откусил пирог. Я выдохнула облегчённо. — Не думай ни за что, в моём государстве нет не согласных с моей волей. Приданое тебе я сам куплю. Всё будет чин по чину, — первый пирог съел в три укуса, принялся за второй, — ты-то сама… обедала сегодня? С лица что-то бледна?

— Обедала, ваше величество. Умаялась просто. Дел много перед отъездом.

Неужели он взаправду поверил? Совсем, отказа не ждёт?

— Отведай сама своей стряпни. Да и сядь уже, — придвинул поднос на середину, — вкусные они у тебя, в жизни таких вкусных не ел. Будешь в столице мне такие стряпать, — откусил ещё, — хотя нет. Повара научишь. Негоже королеве самой на кухне возиться.

— Я люблю возиться, — сказала только лишь, чтобы он замолчал. Потому что такой Файлирс — наглый король, что привык всё получать, а не мой мужчина, что ночью спасал мою рощу, — мне думается хорошо, когда стряпаю, да и нервы успокаиваю так…

— Ты более нервничать не будешь, да и думу думать тебе не над чем будет. Ешь, сказал, — подтолкнул ближе, — тебе, может помощь какая нужна с делами? Я человека дам, — я уже взяла пирожок, оттягивая момент, чтобы не есть. Файлирс — здоровый, что конь. Неужто не берёт его сонное зелье? Быть того не может. — Завтра помолвку подпишем в храме. А свадьба и коронация в Келсе будет, как полагается, — я села напротив. Он немного пожевал и прибавил: — это правильно, что ты сейчас уважительно говоришь. Привыкай. При людях теперь только на “Вы” ко мне и говори, — потянулся за кушаньем. Я во все глаза глядела, как заволокло взгляд его, и в один миг тяжёлая голова упала на стол прямо.

Потянулась магией, уверилась — спит глубоким сном.

— Зря я тебя пожалела… такого павлина надобно было огреть посильнее, а не провизию расходовать.

Глава 14

— Как не отвечают? — принцесса Вотерда вытянулась на золочёной табуретке ещё больше. Хотя секундой ранее я и не знала, что спину возможно выпрямить ещё сильнее.

— Я…

— Говори же! — взвизгнула молодица, будущая королева, вовсе не по-королевски бросая драгоценный гребень, что теребила в руках.

Хотя, куда мне — о королевах речи вести.

— Я… не дождалась ответа, пока по дверям тем молотила, и вошла. А тятька ваш спит, вашство… — горничная откровенно не уверена. Сама, бедняжка, не знает, что хуже — что без ответа вошла, или что полномочия превысила. — И писарь…

— Не писарь! Секретарь! Деревня!

— Тот, что сиктарь, тоже спит… Усе спят.

Я жду. Просто жду. Смотрю на воплощение красоты и изящества. Истинную принцессу, кто тонка в кости — не чета моим широким бёдрам, грудь у неё целомудренна и аккуратна — ей не надобно, как мне, утягивать её под платьем, чтобы не тянула и не болела, ликом светла и красива — нет ни моего южного загара, ни жирных губ, ни глаз раскосых с рыжими ресницами…

Такой и должно быть королеве большой страны. Она лишь своим присутствием красит всё вокруг, не говоря уже об изысканной личной мебели принцессы, что сгрузили с её корабля. Зря я скверну о ней помыслила, портрет тот не врал.

— Ваше высочество. Мне велено проверить лишь ваше здоровье после путешествия, — она снова недовольно поджала губы. — Ваш жених… его величество очень беспокоится о вас… — кончики их дрогнули в улыбке. — Лишь общее самочувствие. Все проверки… что надлежат будущей королеве, будут в столице, высоким целителем.

По её лицу видно, где она видала всех высоких… ну да мне с ней не жить. Мне бы просто к телу пробраться, чтобы увериться, что ни проклятья, ни болезни женской на ней нет. Что она сдюжит наследников рожать.

Она всё же согласилась, легла, расслабилась, вытянула руки вдоль тела.

Они станут хорошей парой друг другу. Эта молода, девственна, невинна, насколько может быть невинной та, которую взращивают для трона. Ведёт себя, опять же, по-королевски… даже здесь, хоть и не в своём дворце пока.

— Я закончила, ваше высочество. Передам его величеству, что вы в порядке, немного расстроен желудок…

— Не передавай такого, — рывком поднялась та на постели. — Такого королю знать не надобно.

— Как вам будет угодно, — ещё бы сказала, что нужду справляет розовой водой. Но виду я не подала, равнодушно пожала плечами. — Выпейте эту настойку и почивайте. Утром от недомогания не останется и следа.

На прозрачную жидкость та глянула, как на отраву. Недалеко ушла от истины.

— Воздержусь, — принцесса встала, намекая, что пора и честь знать.

— Как вам будет угодно, — я согнула шею пониже.

Видит Мать-Земля, я хотела как лучше.

— А что же… ты сама, что ли докладывать о моём самочувствии королю станешь? — вопрос застал меня на пороге.

Хммм…

— Что вы, ваше высочество. Мне не по чину, к его величеству и близко подходить…

Мой ответ устроил её.

— Раздеться мне!

Это уже было горничной, что побежала исполнять.

«Ну? Чего тянешь?» — крякнул фамильяр в моей голове.

«А переоблачать её? Ты станешь? Я ещё прислужницей не бывала…»

«Ревнуешь Эля…»

«Уже не так. И это остынет. Нет того короля, что я себе навоображала. Нет, и не бывало. А тот, который есть — и задарма бы мне и не нужен».

Постояли немного, пока не выскользнула горничная.

Та, лишь порог переступила, сразу приосанилась, вытащила из кармана орех, что пульнула в рот. Я уже было отвернулась, когда девица огляделась, и никого не заприметив, достала кольцо, вслед за орехом. Большой, массивный перстень с камнем. Вряд ли женский. И точно не её.

Я дождалась пока она с кухни воротится, да устроится в каморке для прислуги.

Лишь тогда