Цветные карандаши - Жан-Габриэль Косс

Вечером он пересчитал чаевые и изумился щедрости пассажиров. Он решил побаловать себя чем-нибудь приятным и, разумеется, розовым. Вернувшись домой, он включил компьютер и зашел на eBay. Главную страницу поспешили перекрасить в розовый цвет. Он вбил в строку поиска ключевое слово «pink»[12]. Первый лот – обыкновенная кукла Барби в балетной пачке. Ее цена перевалила уже за тысячу долларов! И ставки продолжали взлетать. Он решительно выключил компьютер и включил игровую приставку. Увеличил громкость до предела и закрыл глаза.

* * *

Артюр проснулся в резиденции, в недавно освободившейся комнате. Его отлученный от алкоголя организм сотрясали судороги. Измятая подушка напоминала половую тряпку. Ему было жарко. И холодно. Он посмотрел на часы – одиннадцать. Сквозь жалюзи пробивался свет, ложился белыми полосами на серые стены. В вазе цвета пыльной розы стояли как раз пыльные засушенные розы. За окном не умолкал хор клаксонов; водители, внезапно ставшие «розофилами» или «розопоклонниками», гудели наперебой, вызывая у него в памяти события вчерашнего дня.

За двенадцать часов до этого, во время концерта в резиденции, пенсионеры, более или менее умеренно пившие розовое шампанское, истребили все запасы Люсьена. «Мне лучше гренадина», – громко попросил Артюр в паузе между песнями – намеренно громко, надеясь, что Шарлотта его услышит.

С каждой новой минутой, которую он проводил, с вожделением поглядывая на уставленные бокалами столы, у него прибавлялось сил для сопротивления. Шла окопная война его синапсов – между нейронами, воздействующими на волю, и теми, что требовали выделения дофамина. Жестокая, но неравная борьба. В какой-то момент верх взяла так называемая поощрительная система коры головного мозга. Предательски одолела. Артюр в невольном порыве помимо собственной воли схватил чей-то пустой бокал, поднес его к губам и запрокинул голову, чтобы выпить оставшуюся на дне каплю шампанского. Марионетка, которую Бахус дергал за нитки. Этот глоток приятно согрел ему пищевод.

– Я бросил пить, – искренне в это веря, объявил он Шарлотте, которая в это время шла ему навстречу.

Шарлотта глубоко втянула воздух ноздрями.

– Вы можете делать что хотите, – ответила она.

Артюру хотелось бы оправдаться, но как объяснить ей, что эти опивки шампанского – не в счет, что это всего лишь исключение, подтверждающее правило. Новое правило. Следуя старому правилу, он бы уже опрокинул не меньше десяти бокалов.

– Я просила дочку рисовать карандашами всех фабрик и всех цветов, – продолжала Шарлотта.

– И что же?

– Карандаши оказываются обесцвеченными, а ее рисунки остаются серыми. Если я правильно поняла, тот розовый карандаш, который дали ей вы, был особенно насыщен красителями.

Артюр, которого все сильнее трясло, глаз не сводил с бокала шампанского в руке Шарлотты.

– В двадцать раз больше пигментов! – ответил наконец он.

– И вы сделали такие же насыщенные пигментами карандаши других цветов?

– Да, но все они были отправлены в переработку!

– Поищите на всякий случай, как знать, вдруг где-нибудь осталось несколько штук. Это важно.

– Я бы очень хотел оказать вам услугу, но…

– Вы бы оказали услугу не мне, а всем тем, кому посчастливилось видеть цвета! – рассердилась Шарлотта.

Развернулась и ушла. Артюр немедленно направился к бару. «Я очень хочу ей помочь, но для начала мне надо бросить пить», – сказал он сам себе, хватаясь за… хрупкий остаток воли, который помог ему уйти, вернее, убежать и закрыться в своей комнате, где он и уснул, дрожа от мучительной трезвости и досады.

Артюр шел по резиденции, обнаруживая в разных местах розовые стены. Попадались здесь и чистые розовые оттенки фруктовой карамели или такие, как «розовый Помпадур», и более сложный оттенок «резвой пастушки», и яркий – шиповника, и поросячий. В каждой из комнат эти пятна цвета выступали в обрамлении более или менее темного серого. Художница, которая занималась декором, должно быть, вдоволь натешилась многоцветием.

Он потихоньку приближался к большой гостиной, все сильнее дрожа всем телом. Его ноги, рабски повинуясь ослабленному мозгу, отказывались его держать. Он слышал, как обитатели дома обсуждали, как найти идеальную замену усопшей, удивительно «колоритной» оформительнице. Большинству постояльцев хотелось бы принять в компанию флориста. Еще Артюр узнал, что Луизе и Шарлотте предложили остаться в резиденции на то время, пока их квартиру будут приводить в порядок. Артюр заметил свое отражение в коридорном зеркале: бездомный бродяга с болезнью Паркинсона! «Не хочу, чтобы меня таким видели». Он выбежал на улицу, направляясь к станции метро. На свежем воздухе ему стало лучше. А несколько попавшихся тут и там розовых пятнышек даже придали ему достаточно сил, чтобы скачать передачу Шарлотты.

Когда вы смотрите на поверхность розового цвета, в вашем мозгу активизируются те же самые зоны, что и тогда, когда вы созерцаете картины счастья. Так что распространенное выражение «видеть жизнь в розовом цвете» подкрепляется научными доводами.

Экспериментаторы проверили воздействие этого цвета на занятия малышей в детском саду. В розовой среде их рисунки становятся намного более позитивными, и это означает, что влияние цвета в немалой степени продиктовано самой природой человека.

Ученые даже перекрасили в ярко-розовый цвет стены камер мужской тюрьмы. У заключенных заметно убавилось агрессии. Бывший тренер спортивной команды Гавайского университета, слышавший про это исследование, решил перекрасить в розовый цвет раздевалку для гостей. Он надеялся, что игроки команд-соперниц, расслабившись, упустят победу, и он, таким образом, подарит славу своей команде! Команды-гостьи, не склонные оказывать содействие в осуществлении его планов и посчитавшие его тягу к декору не внушающей доверия, обратились с жалобой к Западной спортивной конференции – ассоциации, курирующей университетские соревнования. Последняя, игриво ухмыльнувшись, добавила к своим правилам еще один пункт: раздевалки для гостей должны быть точно такого же цвета, как и у команды хозяев. Нам неизвестно, красят ли теперь на Гавайях обе раздевалки в розовый цвет и сделал ли этот тренер блистательную карьеру…

До завтра, дорогие радиослушатели.

В вагоне метро потрясенный Артюр увидел, что добрая половина пассажиров одета в розовое. Люди разговаривали друг с другом, улыбались, смеялись… вели себя как хорошие знакомые. Некто в костюме и при галстуке, внезапно проникшись сочувствием к маргиналам, обратился к одному из них и похвалил его куртку. Когда Артюр выходил на станции «Данфер-Рошро», многие незнакомцы даже попрощались с ним. Он помахал им, стоя на перроне и глядя на отъезжающий поезд. Раньше такого не бывало. Прохожие на улице тоже красовались в розовых одеждах, и, похоже, все пребывали в отличном настроении. Выйдя из метро, Артюр встретил того самого человека с сумкой «Тати», которому улыбнулся накануне. Вот это совпадение, изумился он, и изумление его возросло до предела, когда тот ответил ему улыбкой и показал большой палец, восхищаясь его курткой. Вновь появившийся розовый цвет перестал ассоциироваться с женственностью. Артюр собирался вернуться домой, но, проходя мимо бара, почувствовал, что его туда тянет словно магнитом. И тогда ему явилось прекрасное лицо Шарлотты с нежным румянцем на щеках под солнцезащитными очками. Он закрыл глаза, чтобы сберечь это видение за сомкнутыми веками. Она – его ангел-хранитель, его идеал, ради нее он не переступит порога QG. «Нельзя мне идти домой, – решил он. – Не сейчас. Я не выдержу. Мне надо поскорее уйти как можно дальше от бара».