Божьи воины - Анджей Сапковский

Кучи инкунабул лежали прямо-таки везде, невозможно было шагаступить, чтобы не споткнуться о что-нибудь вроде «Summarium philosophicum»Николаса Фламеля, «Kitab al-Mansuri» Разеса, «De expositione specierum»Мориенуса или «De imagine mundi» Гервазия из Тильбури. При каждом неосторожномшаге болезненно ранил щиколотку окованный угол переплета произведения такоговеса, как «Semita recta» Альберта Великого, «Perxpectiva» Уителона или«Illustria miracula» Цезаря из Хайстербаха. Достаточно было невнимательнозадеть стеллаж, и на голову валилась, увлекая облака пыли, «Philosophia de arteocculta» Артефия, «De universo» Вильгельма из Оверни либо «Opus de naturarerum» Томаса из Кантимпре.

Во всем этом бедламе можно было случайно налететь на что-то,что не рекомендовалось трогать, не соблюдая надлежащей осторожности. Потому чтослучалось, что гримуары, трактаты о магии и списки заклинаний выделяли чарысами и самопроизвольно, достаточно было невнимательно тронуть, ударить,толкнуть — и несчастье тут как тут. Особенно опасен был в этом смысле «GrandGrimoire». Очень опасными могли оказаться также «Aldaraia» и «Lemegeton». Ужево время второго посещения «Под архангелом» Рейневану случалось сбросить сзаваленного книгами и свитками стола толстенный томище, который оказался нимного ни мало «Liber de Nyarlathotep». В тот самый момент, когда древняя илипкая от жирной пыли инкунабула ударилась о пол, стены задрожали, и взорвалисьчетыре из стоявших на шкафу банок с гомункулусами. Один гомункулус превратилсяв бесперую птицу, второй — во что-то вроде осьминога, третий — в пурпурного иагрессивного скорпиона, а четвертый — в миниатюрненького папу римского вторжественном облачении. Прежде чем кто-либо успел что-либо предпринять, всечетверо превратились в зеленую отвратно воняющую мазь, причем карликовый папаеще успел выкрикнуть: «Beati immaculati, Gthulhufhtagn!» Убирать пришлосьчертовски много.

Инцидент развеселил большинство архангельских чародеев,однако некоторые не грешили чувством юмора, и Рейневан, мягко говоря, не выросв их глазах. Но только один из магиков еще долго после случившегося смотрел нанего волком и крепко давал ему почувствовать, что такое антипатия.

Этим последним был, как легко догадаться, библиотекарь, онже смотритель.

— Привет, Щепан!

Щепан из Драготуш, смотритель, оторвал глаза от богатоиллюстрированных страниц «Archidoxo magicum» Аполония Тианского.

— Привет, Рейневан, — улыбнулся он. — Приятно снова тебявидеть. Давненько ты не заходил.

Крепко пришлось Рейневану потрудиться, чтобы послебиблиотечного происшествия оздоровить отношения со Щепаном из Драготуш. Но онсделал это, причем с результатом, превышающим все ожидания.

— А это, — библиотекарь почесал нос пальцами, грязными отпыли, — похоже, пан Шарлей, о котором я столько слышал? Приветствую,приветствую.

Происходивший из старинной моравской шляхты Щепан изДраготуш был юристом, августинцем и — разумеется — чернокнижником. С магамиконгрегации «Архангела» знался давным-давно, еще с университета, но навсегдаперебрался в аптекарский тайник лишь в 1420 году, после того, как егоградчанский монастырь был разрушен и сожжен. В отличие от остальных магиковаптеку — вернее, библиотеку, — он не покидал почти никогда, в городе не бывал.Он был ходячим библиотечным каталогом, знал о каждой книге и каждую мог быстроотыскать — в условиях царящего в помещении хаоса это была способность простонеоценимая. Рейневан очень ценил дружбу с моравцем и проводил в библиотекедолгие часы. Его интересовали траволечение и фармацевтика, а книгохранилище«Архангела» в этом смысле было неоценимой кладезью знаний. Кроме травников,перечней лекарств, классических и знаменитых фармакопей авторства Диоскурида,Страбона, Авиценны, Хильдегарды из Бингена или Николая Пшеложонего, библиотекаскрывала истинные богатства. Была там «Kitab sirr al Asar» Гебера, была «SeferHa-Mirkahot» Шаббетая Донноло, были неизвестные произведения Маймонида, Хали,Апулея, Геррады из Ландсберга и другие antidotaria, dispensatoria, ricettaria, какихРейневан до того никогда не видел и о каких никогда не слышал. И сомневался,чтобы о них слыхали в университетах.

— Ладно. — Щепан из Драготуш закрыл книгу и встал. — Пошли внижнюю комнату. Пожалуй, мы попадем в самое время, потому что, наверно, скоробудет конец. Вообще-то это довольно экстравагантно, начинать конъюрацию не вполночь, как делает каждый нормальный и уважающий себя чародей, а в первый час дня,но что ж... Не мне критиковать действия такого человека, как valdeveneranduseteximius[46] Винцент Реффин Акслебен из Зальцбурга, живая легенда, ходячаяслава и мэтр мэтров. Ха, действительно любопытствую, что мэтр мэтров будетделать с Самсоном.

— Он прибыл вчера?

— Вчера под вечер. Поел, выпил, поинтересовался, в чем могбы нам помочь. Ну так мы представили ему Самсона. Недосягаемый вскочил исобрался уходить, убежденный, что мы издеваемся над ним. Самсон использовал туже самую штучку, что сыграл с нами в прошлом году: пожелал ему здоровьяпо-латыни, а повторил на койне[47]. И по-арамейски. Надо быловидеть мину почтенного мэтра Винцента! Но это подействовало так же, как некогдана нас. Почтенный Винцент Реффин взглянул на Самсона любопытнее и ласковее идаже улыбнулся. Настолько, насколько ему позволяли мускулы лица, перманентнозастывшие в гримасе столь же угрюмой, сколь и пренебрежительной. Потом онивдвоем заперлись в occultum[48].

— Только вдвоем?

— Мэтр мэтров, — усмехнулся моравец, — экстравагантен и вэтом. Больше всего почитает деликатность. Даже если это очень близко кбестактности, чтобы не сказать — издевке. Старый знахарь у нас здесь, заразаего возьми, оказался в качестве гостя. Мне это не мешает, я чихал на это,Бездиховский выше этого, но Фраундинст, Теггендорф, Телесма... Аккуратноговоря, взбесились. И от всего сердца желают Акслебену поражения. Мне кажется,их пожелание исполнится.

— То есть?

— Он совершает ту же ошибку, что и мы в Трех Королях.Помнишь, Рейнмар?

— Помню.

— Посему поспешим. Сюда, пан Шарлей.