Девушка и ночь - Гийом Мюссо

Пока родственники пропавшей парочки тревожились, полиция вовсе не спешила заняться серьезным расследованием, подключив к нему все свои силы. Во-первых, Винка была совершеннолетняя, а во-вторых, органы правосудия долго не решались возбуждать производство по этому делу. Выглядело оно довольно запутанным, и по-хорошему его было бы лучше передать в надлежащую судебную инстанцию. Винка была франко-американкой, а Алексис Клеман – немцем. Место их исчезновения так и не установили точно. Что, если один из них стал жертвой другого? Или, может, они оба были жертвами?

Таким образом, после начала занятий прошла целая неделя, прежде чем в Сент-Экзе наконец объявились жандармы. Их расследование ограничилось короткими расспросами лишь тех, кто входил в ближайшее окружение Винки и ее «философа». Потом они наскоро осмотрели комнату Винки с квартирой Клемана и опечатали их, даже не удосужившись привлечь на помощь кого-нибудь из научно-технического подразделения полиции.

Дело сдвинулось с мертвой точки только в конце февраля, когда во Францию прилетел Аластер Рокуэлл. Будучи деловым человеком, он подключил все свои связи и объявил в средствах массовой информации, что для поисков внучки нанял частного детектива. Следом к нам нагрянул новый полицейский десант – на сей раз в лице двух типов из РСУП[76] Ниццы. Они опросили чуть больше народа, удостоив этой чести в том числе меня, Максима и Фанни, и взяли в комнате Винки несколько проб для ДНК-анализа.

Мало-помалу благодаря полученным свидетельским показаниям и изъятым документам стала вырисовываться картина событий, произошедших с воскресенья 20 декабря по понедельник 21 декабря. За два дня, когда Винка с Алексисом исчезли бог весть куда.

В то памятное воскресенье, часов около восьми утра, как утверждал Павел Фабьянски, лицейский охранник, он поднял шлагбаум при въезде в кампус и выпустил «Альпину А310», за рулем которой был Клеман. Фабьянски был категоричен: Винка Рокуэлл, сидевшая на пассажирском месте, открыла окно и в знак благодарности помахала ему. А еще через несколько минут двое муниципальных рабочих, расчищавших снег на круглой площади О-Сарту, видели, как машину Клемана слегка занесло на перекрестке, после чего она направилась в сторону Антиба. Кстати, там-то, на проспекте Свободы, у городского вокзала, и обнаружили «Альпину» преподавателя: она была припаркована возле автоматической прачечной самообслуживания. А многочисленные пассажиры парижского поезда помнили рыжую девушку в компании мужчины в бейсболке с эмблемой «Боруссии-Менхенгладбах», любимого футбольного клуба Клемана. А ночной дежурный в гостинице Сент-Клотильд, расположенной на улице Сен-Симона, в Седьмом округе Парижа, уверял, что видел мадемуазель Винку Рокуэлл и месье Алексиса Клемана в воскресенье вечером: парочка останавливалась у них на ночь. Они сняли ксерокопии со своих паспортов. Номер у них был забронирован еще накануне по телефону, а расплатились они за все про все на месте. В том числе за пиво, два пакета чипсов «Принглс» и ананасовый сок из мини-бара. Дежурный даже вспомнил, как девушка подходила к регистрационной стойке и спрашивала, нет ли у них вишневой колы, но ей ответили отказом.

В общем, до поры до времени версия бегства любовников была основной. А потом следователи потеряли след. Винка и Алексис Клеман не завтракали ни у себя в номере, ни в ресторане гостиницы. Уборщица видела, как они рано утром вышли в коридор, а когда они покинули гостиницу, ни она, ни кто другой точно припомнить не могли. В ванной комнате номера был обнаружен дамский несессер с кое-какой косметикой, щеткой для волос «Мейсон Пирсон» и флакончиком духов – все это было передано в камеру хранения при гостинице, где держали вещи, забытые постояльцами.

А дальше следствие застопорилось. Ни одного правдоподобного свидетельства, что Винку с Клеманом видели в каком-нибудь другом месте, так и не поступило. Многие тогда думали, что любовники сами объявятся, когда их страсть поутихнет. Однако адвокаты Аластера Рокуэлла не сдавались. В 1994 году они добились, чтобы органы правосудия распорядились провести генетический анализ проб, взятых с зубной щетки и щетки для волос, которые были найдены в гостиничном номере. Результаты анализа подтвердили, что содержащаяся в пробах ДНК принадлежит Винке, однако, несмотря на это, расследование не продвинулось ни на йоту. Возможно, какой-нибудь настырный или одержимый полицейский потом снова дал ход этому делу – чисто символически, чтобы его, случаем, не закрыли за истечением срока давности, но, насколько мне было известно, дознание на том и закончилось.

Аластер Рокуэлл тяжело заболел и умер в 2002 году. Помнится, я встречался с ним за несколько недель до 11 сентября 2001 года на пятидесятом этаже Всемирного торгового центра, где размещались нью-йоркские конторы его предприятия. Он признался, что Винка много рассказывала про меня: она говорила, что я славный, порядочный и чуткий. В устах старика эти три эпитета звучали вовсе не как комплименты. Меня так и подмывало возразить, что я настолько порядочный, что отдубасил железным прутом малого, который был выше меня на целую голову, но, понятно, ничего такого я не сказал. А встречался я с ним тогда для того, чтобы узнать, не откопал ли нанятый им детектив что-нибудь новенькое по делу об исчезновении его внучки. В ответ он только покачал головой, и я так и не понял, правда это или нет.

Шло время. И через несколько лет судьба Винки Рокуэлл, по правде говоря, уже никого не волновала. Пожалуй, я был одним из немногих, кто все помнил, потому что я знал: официальная версия не имеет ничего общего с правдой. А еще потому, что с тех пор меня мучили одни и те же вопросы. Каким образом бегство Винки было связано с убийством Алексиса Клемана? И неужели именно я был виноват в том, что девушка, которую я так любил, исчезла без следа? Я пытался разгадать эту тайну вот уже больше двадцати лет. Но к разгадке так и не приблизился.

1

Приехав в Антиб, я по старой привычке оставил машину на автостоянке в порту Вобан, там, где стояло на якоре несколько самых прекрасных в мире яхт. А в Антибе в июле 1990 года, когда мне исполнилось шестнадцать, я получил свою первую работу на лето. Работенка была так себе: поднимать и опускать шлагбаум на автостоянке, предварительно взимая с туристов по тридцать франков за право парковаться под палящим солнцем. Как раз тем летом я прочел «По направлению к Свану» – в карманном издании, с «Руанским собором» Клода Моне на обложке – и влюбился по уши в одну юную парижанку с аккуратно подстриженными светлыми вьющимися волосами и с прекрасным именем Берениса. По дороге на пляж она непременно задерживалась у будки парковщика поболтать со мной, хотя я довольно быстро раскусил, что Гленн Медейрос[77] и New Kids on the Block[78] интересуют ее куда больше, чем терзания Шарля Свана и Одетты де Креси[79].