Песнь теней - С. Джей-Джонс

– Я не имела в виду ничего предосудительного, дорогая, – сказала она, но ее усмешка шла вразрез с ее словами. – Граф Прохазка богаче Креза[21], и то, как он решает потратить свои деньги, – сугубо его личное дело.

Румянец выдал мое волнение, несмотря на все усилия сохранить спокойствие.

– Не будете ли вы так любезны, – произнесла я низким голосом, протянув руку, – передать мне записку.

Фрау Месснер поколебалась.

– Всего одно слово – и вы пойдете. Хочу вас предупредить. – Она с отсутствующим видом трепала край письма, как будто ей не хотелось говорить. – Вы так молоды и так невинны. Не забывайте, что в этом городе водятся опасные хищники, которые охотятся за этой наивностью.

– Я вовсе не так легковерна, – сказала я, как будто защищаясь.

– Я знаю, фройляйн, – сказала фрау Месснер. – Но только… Когда-то я была такой же, как вы. Уютной, домашней, голодной и очень желающей кем-то стать. – Ее взгляд упал на письмо. – Говорят, ваш покровитель довольно эксцентричен и обладает… странными наклонностями.

По спине пробежал холодок.

– Простите, что вы сказали?

Странные наклонности. Мне почудилось, что за ее приторно-сладкими манерами я услышала хихиканье, увидела вопросительные, осуждающие взгляды, которые задерживались на пышной груди моей сестры, на темной фигуре Франсуа, на смазливом лице Йозефа.

Заметив мой испуг, домовладелица продолжала:

– Говорят, что граф и его сторонники – любители мака, – произнесла она заговорщицким тоном.

Я взглянула на красный крест на письме с изображением впечатанного в воск цветка.

– Вы имеете в виду… опиум? Настойку опия?

– Да, – ответила она. – Их дом – это дом безумцев и мечтателей, тумана и видений. Опиум раскрепощает разум и… – она снова усмехнулась, – все остальное. – Ее взгляд прошелся по моей худощавой фигуре, бледной коже, огромным глазам, и в глубине ее глаз-бусинок вспыхнул похотливый огонек.

Я разозлилась.

– Да как вы смеете? – спросила я низким голосом.

Фрау Месснер подняла брови.

– Слухи распространяются по городу быстрее огня, фройляйн, – сказала она. – А сказки, которые выходят из дома Прохазки, – самые взрывоопасные из всех.

Мое терпение иссякло.

– Я ценю ваш совет, – коротко сказала я и выхватила письмо у нее из рук. Затем развернулась и направилась вверх по лестнице к нашим апартаментам.

– Я говорю это не из подлости или жестокости, Элизабет, – крикнула она мне вслед. – Последняя девушка, которую Прохазки взяли под свое крыло, исчезла при… сомнительных обстоятельствах.

Я остановилась на лестнице.

– Это была простая и бедная деревенская девушка, – продолжала она. – Их дальняя родственница… по крайней мере, так они говорили. Насколько мне известно, она была особой фавориткой графини. Она им как дочь, говорили они.

Спустя мгновение я сдалась под натиском любопытства и повернулась лицом к фрау Месснер.

– Что с ней случилось?

Домовладелица скорчила гримасу.

– Это был… несчастный случай. В их загородном доме. В Богемии. Подробностей очень мало, но сообщалось о чем-то вроде… ритуала. На следующее утро девушка исчезла, а один из их друзей был найден мертвым.

– Мертвым? – ошарашенно переспросила я.

– Ага, – кивнула она. – Они утверждают, что никакой насильственной смерти не было, – фыркнула она. – Но молодого человека нашли в лесу с инеем на губах и странной серой отметиной на горле.

Мой живот скрутило в болезненном спазме. Заколдованный.

– Конечно, это только слухи, – поспешно добавила она, заметив выражение моего лица. – Но только… вы умная девушка, и голова у вас ясная, Элизабет. Делайте выводы сами и прислушивайтесь к себе – вот и все.

Я провела большим пальцем по восковой печати на письме, следуя за изгибами маковых лепестков. Как бы мне ни хотелось это признавать, но домовладелица лишь озвучила мои собственные сомнения по поводу нашего покровителя. Мы не встречались с графом Прохазкой и не видели его со времени нашего приезда в Вену. Ни разу. Сообщений от него было мало, приходили они редко и по большей части касались наших домашних дел – одежды, продуктов, арендной платы. Для человека, которому так не терпелось доставить нас до Вены, он, кажется, совсем не был заинтересован в том, чтобы увидеть нас в городе. Чем дольше мы здесь находились, тем труднее и труднее мне становилось игнорировать свою тревогу.

– Благодарю вас за предупреждение, – медленно произнесла я. – Я непременно приму ваш совет во внимание. – Я подобрала складки юбок и продолжила путь наверх, когда фрау Месснер в последний раз позвала меня по имени:

– Элизабет.

Я замерла.

– Будьте осторожны. – Выражение лица фрау Месснер было жестким. – Не волков нужно остерегаться, а овечьих шкур, которые они носят.

Кете и Франсуа были дома, когда я вернулась в наши апартаменты. Сестра в окружении ярдов ткани сидела на кровати, склонив светлую голову над шитьем, а Франсуа нарезал и сшивал выкройки на столе. Из нас четверых – моей сестры, брата, Франсуа и меня – только Кете обладала практическими навыками, благодаря которым мы могли получить хоть какой-то дополнительный доход. Сестра помогала жившей на нашей улице портнихе, ремонтировала одежду и создавала базовые платья, которые швея потом доводила до ума для каждого из своих клиентов.

– Где Йозеф? – спросила я, вешая шляпку и чепчик на крючок возле двери и опуская на пол продукты, которых нам должно было хватить на неделю. Франсуа вскочил из-за стола, с радостью оставив шитье, чтобы помочь мне.

– Почему ты так долго? – фыркнула Кете. Карнавал стремительно приближался, а жители Вены привыкли отмечать его балами-маскарадами, стремясь нагуляться перед тем, как Великий пост положит конец всякой роскоши и фривольности. Герр Шнайдер[22] был перегружен работой и передал большую ее часть – вкупе со своей раздражительностью – сестре, чтобы она выполнила ее вместо него. – Я должна закончить эти платья до завтрашнего дня, и мне пригодится любая помощь.

Я взглянула на Франсуа, который с извиняющимся видом пожал плечами. Его немецкий значительно улучшился с тех пор, как мы встретили его в первый раз, но жесты были такими же выразительными и красноречивыми, как и слова. «Я не знаю, где Йозеф, мадемуазель».

Я вздохнула.

– На обратном пути на меня из засады напала наша фрау Месснер, которой так нравится совать нос в чужие дела.