Повседневность Средневековья - Мария Ивановна Козьякова

«Грязное Средневековье», телесная грязь в повседневности — всё-таки более миф, чем реальность. В классическое Средневековье существовали и ванны, и бани, однако вода, купание, водные процедуры имели чисто утилитарный смысл. Эта сфера жизни не была столь значима, как в античности, посещение бань не было ритуализировано в качестве традиционного времяпрепровождения, имевшего определённое расписание — римский «час бани», оно не сопровождалось разнообразными занятиями, совсем не связанными с собственно гигиеническими процедурами. И, конечно, сами средневековые бани не могли идти ни в какое сравнение с огромными римскими термами, типа комплекса терм Каракаллы, своими размерами и роскошью отделки подобными дворцам. Отметим, что во многих случаях сохранившиеся римские термы были позднее переоборудованы в церкви, как самые большие и красивые здания. Общественные бани, однако, связаны были не только с гигиеной, но и с другим, не столь невинным занятием — со сводничеством, с проституцией. Бани станут повсеместно закрывать в эпоху позднего Средневековья из-за распространения особо вирулентной формы сифилиса.

Глава VII

Средневековые космосы

Пространство

Макрокосм — вселенная, имеющая две главные характеристики — пространство и время. Все космосы — суть божественные творения, управляемые едиными законами. Большой космос — вселенная, как и малый — человек, состоит из четырёх стихий: земли, воды, воздуха и огня. У человека это, соответственно, плоть, кровь, дыхание, тепло. Земля представлялась центром вселенной, неподвижным шаром. Она окружена совокупностью концентрических сфер. Различные теологические концепции и отдельные авторитеты расходились лишь во мнениях о количестве и природе этих сфер. Их насчитывали обычно от 3 до 7: на седьмом небе, полагали, блаженные души созерцают лик Святой Троицы, отсюда возникла поговорка «быть на седьмом небе». 3 неба имелись, например, в «Светильнике» Гонория Августодунского, 7 у Беды Достопочтенного, а 55–57 сфер содержала христианская модификация схемы Аристотеля, к которой прибавлена была сфера «перводвигателя» и неподвижная эмпирея, где обитали святые. С XIII в. начала внедряться Птолемеевская система движения планет.

Хотя Средневековье восприняло от античной географии понятия Европы, Азии и Африки, её представления в области географии не менее фантастичны, чем космогония. Сведения о материках давали монастырские «карты Т-0 типа», на которых земля представала в виде окружности, разделённой тау-крестом. Верхний полукруг — Азия, левый сегмент — Европа, правый — Африка, а в центре располагался Иерусалим, считавшийся «пупом земли». Данная конфигурация представляла собой теологическую схему: она символизировала положение распятого Христа, обращённого к христианскому северо-западу, то есть к Европе. На высокой горе Эдем, по средневековым представлениям, находился рай, который наш современник может поискать где-то в районе Азербайджана. Оттуда же брали начало четыре библейские реки: Тигр, Евфрат, Фисон и Геон, последние отождествлялись с Гангом и Нилом. Поскольку географии европейцы не знали, то течение этих рек свободно «поворачивали» в нужную сторону.

Иероним Босх. Сад земных наслаждений. 1500–1510

Легенды рисовали экзотические края как средоточие чудес, изобилия и богатства: золота, драгоценных камней, пряностей. Жуанвиль в рассказе о седьмом крестовом походе Людовика Святого в Египет описывал, как жители Египта вылавливали из Нила имбирь и корицу. Эти пряности, считали они, река приносила из земного рая, где ветер сдувал их с райских деревьев. Воображение европейцев распалялось мечтами об иной жизни, не похожей на их бедный, голодный мир, полный церковных запретов и жёстких ограничений. Особенно шокировали их слухи о каннибализме, нудизме, полигамии, сексуальной свободе тамошних обитателей. Дальние земли были якобы населены сказочными людьми и животными: там жили одноногие сциаподы, кинокефалы — люди с пёсьими головами, а также совсем без головы — глаза у них располагались на груди. Там обитали единорог и феникс, синий тигр и благоуханная пантера. Эти легенды так укоренились в сознании европейцев, что во время чрезвычайно редких и опасных путешествий они всё же «находили» эти чудеса. Об этом свидетельствует, например, описание путешествия Марко Поло.

Пространство не являлось этически нейтральным, оно получало положительную или отрицательную оценку в зависимости от религиозных ориентиров. Азия и Африка представлялись воплощением дьявольских сил — язычества, магометанства, царством всеобщей греховности и порока. Европа не была единой, так как в Испании жили мусульмане — арабы, а на севере и востоке — язычники. И всё же христианство её объединяло, а христианское сообщество было главной, может быть, единственной данностью этого мира.

Принадлежность к средневековому европейскому обществу определялась по религиозному признаку: религия служила основным критерием социального размежевания на «своих» и «чужих», подобно древнему тотему на заре цивилизации. Иноверцы исключались из общего права, традиций и установлений. Этот принцип был определен однозначно и действовал весьма жёстко. Его можно обозначить как религиозный шовинизм или религиозный расизм — термин принадлежит Ж. Ле Гоффу. Терминологическая жёсткость оправдана, так как племена и народы, а тем паче отдельные люди, не принадлежавшие к христианскому вероисповеданию, не считались полноценными. Так, начиная с Карла Великого в отношении языческих племён была распространена практика насильственной христианизации. Далее она была продолжена огнём и мечом германской экспансии на европейский Восток — ранними вариантами печально известных в истории Drang nach Osten. Славянский языческий мир долгое время служил «резервуаром», из которого черпались рабы для средневековой работорговли: через Европу их поставляли в страны ислама.

Самым сложным, двойственным было отношение к восточным христианам: «Брат мой — враг мой». Византиец считался раскольником, вероотступником, а с 1054 г., времени окончательного разделения конфессий, — еретиком. Долгое время христианский Запад и Восток шли разными путями. Непонимание и неприязнь переросли постепенно в более сильные чувства. Бедный, воинственный, невежественный Запад завидовал богатству и роскоши Византии, обвиняя восточных собратьев в изнеженности, трусости и манерности. Нельзя сказать, что Запад завидовал восточной учености и культуре, так как едва ли понимал её: слишком глубока была пропасть между двумя мирами, слишком разными были языки, на которых они говорили. Как мог лангобард постичь страшное оскорбление басилевса Никифора, бросившего в лицо епископу Кремонскому Лиутпранду: «Вы не римляне, вы лангобарды!»? Как могли рыцари понять величие этой цивилизации церемониала, осмыслить светскую учтивость, соображения государственной пользы, они — знающие лишь одну добродетель — вассальную верность?

Подспудно ощущаемое чувство неполноценности постепенно превращалось в ненависть. Греки отвечали на неё презрением. Столкнувшись лицом к лицу во время первого крестового похода, византийцы восприняли крестоносцев как грубых, алчных, невежественных варваров. Византия не разделяла идею священной войны, живя отнюдь не военным промыслом, но торговлей. Наконец, накопившаяся ненависть, зависть и злоба привели к кровавому эпилогу: в 1204 г. Константинополь был захвачен и разграблен участниками четвёртого крестового похода. Им достались сказочные богатства. По свидетельству одной из хроник, «никогда ещё