Ниндзя в тени креста - Виталий Гладкий

Оказавшись в саду самурая, Гоэмон заскользил среди деревьев и кустарника, как змея. Не шелохнулась ни одна ветка, не зашелестела трава, и ни один камешек не сдвинулся с места. Оказавшись возле дома, Гоэмон не стал мудрить, а вошел в него через дверь, благо она была открыта – уж больно торопились домочадцы чиновника на представление фокусника. Понятное дело, юный синоби не шел в полный рост по ступенькам, которые вели на веранду, а распластавшись, буквально скользил над ними. Окажись неподалеку внимательный наблюдатель, он увидел бы на ступеньках лишь какое-то бесформенное пятно, быстро исчезнувшее.

Все дело заключалось в одежде Гоэмона. Свое старенькое кимоно, скроенное по его фигуре, он сменил на бесформенный серовато-коричневый балахон, изрядно выцветший и в пятнах краски. В нем юный синоби был похож на подмастерье маляра. Но самое главное: цвет его одеяния почти в точности соответствовал колориту усадьбы самурая. Гоэмону пришлось долго рыться в барахле рыночного старьевщика, чтобы найти такую великолепную маскировочную одежду.

Спальню хозяина дома он нашел быстро. И был сильно разочарован: в изголовье его ложа находилась глухая стена, в которой просто не мог быть устроен тайник. Тогда Гоэмон бросился к шкафу, но там находился лишь футон – хлопчатобумажный матрац и несколько кимоно. Мельком подумав, что самурай, оказывается, подвержен излишествам (обычно представители его сословия, суровые воители, спали на жестких циновках, а в лучшем случае – на татами), Гоэмон растерянно оглянулся. Неужели придется обыскивать весь дом? Да и хватит ли у него на это времени?

Нет, он абсолютно уверен, что древний свиток находится в спальне чиновника! Не мог самурай такую ценность держать дальше расстояния, до которого могла дотянуться его рука. Значит, тайник все-таки здесь. Но где же он?! Гоэмон от злости выругался, назвав имя одного из самых отвратительных демонов, и тут же испуганно хлопнул себя ладонью по затылку – нельзя! Ни в коем случае нельзя упоминать разную нечисть всуе, особенно на задании. Иначе может приключиться беда.

Немного успокоившись, Гоэмон задумался. Хлопок по затылку неожиданно поспособствовал просветлению в мозгах. Юный синоби поднял циновку, которой был застелен деревянный пол спальни самурая, и с удовлетворением ухмыльнулся – есть! Под тем местом, где почивал хозяин дома, у самого изголовья, виднелся прямоугольник, очерченный тонкими – с волосок – щелками. Это была крышка тайника. Открыть ее для юного хитреца не составило особого труда; он знал, как устроены такие потаенные места.

Гоэмон с силой нажал на один конец крышки, и она поднялась. Открылось углубление, в котором лежал изрядно потертый кожаный футляр с двумя бронзовыми кольцами и красивой чеканной застежкой с изображением китайского дракона. Открыв его, Гоэмон в большом волнении достал рукопись, прочитал первые иероглифы, и облегченно вздохнул. Это было то, что он искал. Иероглифы в точности соответствовали тем, которые начертал ему перед дорогой тюнин – для запоминания…

Обратный путь Гоэмон проделал еще быстрее. Когда он появился на улицу, – словно вынырнул из-под земли – горбун облегченно вздохнул. Подождав, пока Гоэмон исчезнет из виду, он покинул палисадник и быстро направился к колодцу, где Като Данзо превзошел самого себя – показывал такие чудеса, что у зрителей головы пошли кругом. Он как раз демонстрировал две картонные трубы, пустые внутри. Вставляя одну в другую и вынимая, Като Данзо каждый раз доставал из трубы все новые предметы: платки, ленты, гирлянды цветов, зажженные фонарики, вазу, которая была шире трубы, живых голубей. Фокусник тянул время.

Горбун торопился предупредить его, что пора заканчивать представление, которое и так несколько задержалось. Неровен час, появится городская стража, – ополченцы мати-ёкко – тогда неприятностей не избежать. Эти сучьи дети очень неравнодушны к денежкам, которые плывут мимо их рук. Придется Като Данзо отдать им не только те монеты, которые бросали ему благодарные зрители, но еще и опустошить свой кошелек, чтобы не оказаться в тюрьме.

Гоэмон медитировал. Это была несколько необычная медитация, совсем непохожая на те, которые считались в школе ниндзюцу обязательной дисциплиной. Он сидел в позе лотоса, а сверху на него изливался горный водопад с ледяной водой. Но юному синоби не было холодно; он бесстрастно смотрел сквозь полупрозрачную водную пелену на расстилавшиеся перед ним горы. Эта медитация не была первой. Поначалу ему казалось, что еще немного, и он окоченеет, умрет, превратившись в ледышку. Очень холодная вода мешала сосредоточиться, чтобы войти в транс, и Гоэмон начинал дрожать и даже поскуливать, как побитый щенок.

Но ямабуси, его новый Учитель, был неумолим и безжалостен. Он сидел на мшистом камне неподалеку от водопада, там, где его не доставали брызги, и монотонно читал мантры. Голос старца постепенно заполнял все сознание юного синоби, Гоэмон поневоле сосредотачивался, озноб прекращался, и откуда-то изнутри приходило благословенное тепло. Оно расплывалось по всему телу, превращая кожу в защитный панцирь, непроницаемый для холода. Через год вода в горном водопаде уже казалась Гоэмону почти такой же теплой, как в том мелком озере, где старый айн Хенаукэ ловил карпов.

А еще спустя два года Гоэмон мог спать морозной ночью в снегу, правда, в одежде и предварительно смазав тело специальным составом. За это время мальчик сильно окреп и превратился в юнца, тело которого представляло собой клубок упругих, хорошо растянутых мышц, а уж его способности как синоби выросли в многократном размере. Ямабуси был тот самый, с которым он познакомился, когда отбывал наказание на скале. Старец забрал Гоэмона в горы сразу после того, как юный синоби принес в деревню древний свиток.

Нужно сказать, что первое же его задание принесло ему большую славу. Так мастерски, с оригинальной выдумкой выкрасть свиток мог разве что Хаттори Ханзо, дальний родственник Гоэмона. О нем ходили легенды, несмотря на то что ему исполнилось всего двадцать лет. Его настоящее имя было Хаттори Масанари, хотя многие называли его Демон Ханзо. Он обладал сверхчеловеческими способностями: блестяще владел всеми видами оружия, прекрасно разбирался в основах боевой тактики, но главное, мог исчезнуть на глазах людей, сидя с веером в руках. Поговаривали, что со временем Хаттори Ханзо даже может стать новым дзёнином, но пока он выполнял разнообразные поручения в качестве гэнина.

Гоэмон даже загордился и стал посматривать на своих сверстников свысока. Но полностью насладиться своим подвигом он не успел. В деревню пришел ямабуси, который увел его в горы, как крестьянин молодого бычка на веревке, где быстро опустил юного синоби с небес на грешную землю. Оказалось, что Гоэмон лишь стоит в самом начале пути к настоящему воинскому мастерству, которым обладали монахи-воины – сохэи. Каждый из них мог победить в рукопашной схватке нескольких врагов, даже не обнажив меча. Они обладали целым арсеналом удушающих приемов, о которых Гоэмон не имел понятия. Да, похоже, и первый его Учитель не знал их.

Как и ниндзя, монахи-сохэи привлекались владетельными даймё в качестве наемников. Они отличались особой изобретательностью и жестокостью в бою. А в мирное время проводили дни в праздности, разврате и пьянстве, что очень не нравилось ямабуси, новому Учителю юного синоби. Спустя какое-то время Гоэмон сумел собрать, как мозаику, кое-какие сведения из жизни старика. Этому способствовали долгие нравоучительные беседы, которые ямабуси проводил вечером, возле костра.