Троллейбус без номеров - Александра Чацкая

Шоссе резко обрывалось, полностью уходя в Кислотную реку. Под водой блестели изъеденные кислотой металлические остовы машин, будто скелеты. Саша выключила «Скорпионс» и вышла из машины. В зипуне было очень жарко, пот блестел на лице – немудрено, тридцать градусов – и Саша уже потянулась снять его через голову и бросить на заднее сиденье, как вдруг услышала знакомые голоса.

– Слушай, Атеист, давай без этой твоей, а…

– Чего – этой моей? – Атеист налегал на вёсла так сильно, что по воде шли кислотные волны. Вода бурлила, выстреливая легкими фонтанчиками, и по лодке проходились брызги, оставляя фиолетовые, красные, мандариновые пятна, превращая дерево в халат сумасшедшего химика-энтузиаста, решившегося обмазаться буквально всеми реактивами, что есть в лаборатории. – Как будто что-то плохое.

– Ну да. Еще поймают и запретят видеть сны, – качала головой Поварёшка. – А как я – и без снов? Как мне отдыхать-то? Мне ж в настоящий поход нельзя, у меня нога больная.

– Да не поймают, – отмахнулся Атеист. – Столько раз не ловили – а сейчас непременно поймают, что ли?

– Смотрите-ка, кто к нам пожаловал! – Альберт Андреич перебил их обоих и приветственно замахал руками. – Революционерка, садись скорее в лодку! Я же говорил, что мы тебя по зипуну обязательно найдем!

– По зипуну, – проворчал Атеист. – Так и скажи, что специально по карте ее отслеживал.

– А ты, молодой, греби, греби, – усмехнулся Альберт Андреич, и Атеист, скрипя зубами, поднатужился и посильнее налег на весла.

– Когда проснусь, наверное, такие мышцы наращу с вашими променадами, что девчонки в ВУЗе будут штабелями укладываться.

Саша уже знала от Альберта Андреича, что для того, чтобы грести, физическая сила была не нужна. Это же сон: захочешь – нарастишь себе мышцы, как у Арнольда Шварценеггера, не захочешь – будешь тощим школьником из японского мультфильма.

– Но помни, Саш, – сказал тогда Альберт Андреич, возведя палец к кроваво-красному небу. – Если ты во сне нарастил себе мышцы, как у Терминатора, то, когда проснешься, останешься такой же, как раньше. Потому что этот путь – путь нечестный.

Именно поэтому Атеист, который так страстно мечтал подкачаться, сейчас с усердием налегал на вёсла.

– А куда мы плывём, Альберт Андреич? – спросила Саша, почесав затылок.

– Как – куда? Проверим пару известных нам ловушек – вдруг кого из Государства черти принесли – да поедем на пикник. Атеист вот собирается устроить налёт на границы…

– Зачем?

– Вот и я ему говорю – зачем? Понимаешь, Саш, быть запрещенной организацией в Государстве весьма опасно временами. Если стража нас поймает – лишат возможности видеть сны. Просто будешь засыпать и просыпаться, будто телепортируясь из прошлого в настоящее.

– А я говорю, что надо, – рубанул Атеист. – Сколько можно-то уже, вчера была облава, сегодня речной патруль увязался… Нужно дать им понять, что добро может быть и с кулаками!

– А ты считаешь нас добром? – хмыкнул Рок-н-ролльщик. Растрепанный со сна, он сидел на корме, подперев рукой необъятные бородатые щеки. Где-то в несметной его гуще волос торчали маленькие березовые веточки.

– Добро, мой взрослый друг, как известно – противоположность злу. Так как Государство…

– А с чего вы решили, что Государство – это зло? – Саша вклинилась незаметно для самой себя.

Над лодкой впервые, наверное, с того момента, как ее вытесал из плотник, повисло молчание. Только журчала вода, ударяясь о дно.

– Понимаешь, дорогая моя Саша, – Альберт Андреевич тяжело вздохнул. – Можно делить мир на черное и белое. Так, как делают это дети. Они еще не понимают, что черного и белого не существует, и делят, мол, этот мальчик – хороший, потому что поделился со мной игрушкой, а эта девочка – плохая, потому что заставила меня есть песок. Но так не бывает, правда? Не бывает полностью хороших людей, ровно как и не бывает абсолютных злодеев. Тут именно такая ситуация. Да, Государство оказывает огромную услугу, собирая в кучу всех этих напуганных сновидцев и давая им безопасное пространство, где не существует зла и где они могут воображать себе всякое разное со вкусной едой, морем и первой школьной любовью. Но есть такие люди – как мы с тобой – которым хочется приключений. Хочется путешествовать по снам других людей, видеть все эти потаенные желания и страхи. Хочется сражаться с доппельгангерами и ловить проглотов. А Государство нам в этом мешает. Ведь мы нарушаем их законы.

– Но что плохого в том, что вы не являетесь гражданами Государства?

– Альберт Андреич, да что вы ходите вокруг да около, – Атеист закатил глаза и перестал грести. – Иногда нам платят реальные, человеческие деньги за то, чтобы мы проникли в сон к какому-нибудь важному человеку и… скажем так… надоумили его что-либо сделать. Всем нужны деньги, Революционерка. И нам в том числе. У меня – там, дома – мать больная, ей лекарства нужны. У Альберта Андреевича всего пенсия да подработка учителем. Вот и катаемся.

Саша кивнула и села подальше на корму. Молчание быстро исчезло, и краем уха она слышала, как туристы обсуждают очередное дело, гребя к ближайшей ловушке – тому самому парку развлечений, в который она попала когда-то. Наверняка там будет очередной потерявшийся бедняга, который решил поиграть в революционера и отказался подписывать бумагу. И будет им очередной турист – или несчастный человек, проторчав в ловушке два, три дня, просто-напросто вообще откажется иметь со снами дело.

– Не думай о том, что они сказали, – повернулся к ней Эрик. Саша всегда была рада видеть его. Причесанный, в свитере грубой вязки с какими-то оленями, он решил отпустить бороду – правда, волосы на лице у него не росли в принципе, а оттого он скорее был похож на какого-то городского сумасшедшего с тремя ужасно длинными волосками на подбородке. – Не бывает черного и белого, только оттенки серого. Да, они, по сути, занимаются терроризмом. Как-то раз мне пришлось присутствовать во сне какого-то очень известного генерала, и по указке сверху Альберт Андреевич кивал ему, притворяясь каким-то очень пожилым и добрым дедушкой, и уверял его, что сбросить бомбу на мирных жителей – отличная идея. Возможно, это и произошло на самом деле – я же не слежу за новостями – но, тем не менее, они спасли меня. Ты спасла меня и отдала им. И тебя они тоже спасли, тогда, в ловушке. Зачем ты зацикливаешься на плохих сторонах людей?

– Да не зацикливаюсь я, Эрик, – Саша сжала кулаки. Острое ощущение какой-то вселенской несправедливости жгло грудь изнутри. – Просто… Просто я думала, что, наконец-то, нашла себе друзей. Что хоть кто-то не будет издеваться надо мной и макать меня в грязь. Что хоть кто-то меня поймет, не какую-то там Революционерку, которую они сами и выдумали, а меня. Меня, Сашу Мамонтову, настоящую, живую, со всеми проблемами.

– Ты не хочешь им рассказывать то, что чувствуешь?

– Они занимаются взрослыми вещами. Вместе охотятся, вместе спасают людей, вместе борются с Государством – и меня хотят втянуть в свою борьбу. А мне это, как ты понимаешь, не особо надо.