Долгий путь на Бимини - Карина Шаинян

Из этих экспедиций капитан возвращался в самом дурном расположении духа. И без того склонный затевать драку по любому случаю, Брид превращался в грозу всего побережья. Угрюмый и нелюдимый, он в каждую минуту был готов взорваться вспышкой гнева или разразиться желчными оскорблениями. В эти моменты выражение яростного ужаса, навсегда застывшее в его глазах, становилось особенно явным, – казалось, именно страх толкает его на самые дикие выходки. Брид не знал ни чести, ни милосердия, – даже по меркам своих редких собутыльников, отъявленных подонков. Вести себя так в портах Вест-Индии означало очень быстро нарваться на пулю или стилет – но капитан выходил сухим из воды. Казалось, Брид нарочно возбуждает ненависть окружающих, играя в кошки-мышки со смертью. С таким нравом он давно должен был лишиться судна – но матросы покорно разделяли с капитаном общую неприязнь и подчинялись ему беспрекословно. О происхождении этой власти ходили самые мрачные слухи.

Никто не огорчился, когда «Безымянный», выйдя однажды из Гаваны, исчез в море вместе с сумасшедшим капитаном и его командой. Больше года о них не было ни слуху ни духу, и в портовых кабаках облегченно вздохнули, решив, что капитан наконец избавился от всех страхов и забот. Любители дешевой славы уже начали таинственно намекать, что могли бы многое рассказать о последних минутах Брида, когда тот вдруг появился в Сан-Доминго. Потрепанный осенними штормами «Безымянный» встал в устье Артибонита. Окрестные плантаторы, зарядив ружья и припрятав все мало-мальски ценное, поспешно отправили жен и дочерей под защиту стен Порт-о-Пренса. Навстречу им был выслан полк солдат. Казалось, похождениям Брида настал конец; но капитан каким-то образом умудрился договориться с французами. Поговаривали, что капитан тайно встречался с губернатором и получил не только помилование, но и патент на каперство.

Однако, вместо того, чтобы вновь отправиться на разбой – теперь уже без риска попасть на французскую виселицу, – Брид предпринял вылазку вглубь острова и разгромил несколько поселений маронов. Это было тем более странно, что до сих пор Брид был совершенно равнодушен к вопросам собственности рабовладельцев; больше того, подозревали, что его собственная команда была по крайней мере наполовину набрана из таких же бывших рабов, – которые, тем не менее, охотно приняли участие в набеге.

Поселения маронов были для губернатора сущей занозой. Вынужденный блюсти интересы плантаторов, он изредка затевал экспедиции против беглых рабов, но они были крайне невыгодны. Тростник и кофе приносили доход, несравнимый с возможной прибылью от золота, намытого в очищенных от бродяг горах. Кроме того, многие солдаты были отравлены негритянскими суевериями и опасались связываться с людьми, считавшимися могущественными колдунами. Измученные работой и наказаниями рабы бежали в горы; гонцы от маронов проникали на плантации, и в жалких хижинах по ночам проводились тошнотворные обряды. Африканская ересь вместо того, чтобы сгинуть в лучах католичества, сливалась с ним, образуя в негритянских головах опасный богохульный сплав. Неудивительно, что предложение Брида было принято с восторгом. Почти никто не задался вопросом, зачем это нужно капитану. Лишь самые проницательные усмехались украдкой, думая, что ирландец позарился на мифические сокровища истребленных двести лет назад индейцев.

Те беглые рабы, которым не посчастливилось попасть под пиратскую пулю, были с помпой переданы губернатору и возвращены владельцам. Любой другой на месте капитана торжествовал бы, но Брид, обласканный правительством, оставался мрачен: каковы бы ни были его истинные цели, они явно не были достигнуты. Он частенько исчезал из города; несколько раз его встречали в трущобах на верхней окраине, куда не зашел бы добровольно ни один француз, среди лачуг, облепивших склон, как ласточкины гнезда. Там на плоских крышах сушилась апельсинная корка, из раскрытых дверей вечерами доносилось пение и ритмичные хлопки, и кровь черных петухов лилась в очерченный водой круг.

Говорили, что капитан якшается со свободными неграми. Многие офицеры, поначалу старавшиеся закрыть глаза на темное прошлое и принять бывшего пирата как равного, уже морщили носы. Несколько раз Брид затевал пьяные драки. В необъяснимом приступе ярости искалечил нескольких рабов, предоставив откупаться от их хозяев губернатору. Капитан ни на минуту не трезвел, ел за пятерых и свел тесное знакомство со всеми портовыми шлюхами. Казалось, он отыгрывается за долгие годы опасностей и нищеты.

Но знавшие капитана раньше говорили, что он страшно сдал. Чем бы Брид ни занимался предыдущий год – это явно не прибавил пирату молодости и сил. А после похода в горы капитан и вовсе стал походить на живого мертвеца вроде тех, которыми черные няньки пугают непослушных детей. Болтали, что жестокость капитана ничуть не убавилась, и шепотом передавали слухи об изощренных мучениях, которым он подверг негритянских жрецов.

И правда, среди возвращенных рабов, к досаде губернатора, который рассчитывал на поимку главарей, не было ни одного колдуна. Брид выдал это за случайность, но ему мало кто поверил. Особо любопытные пару раз пытались подпоить команду, но матросы, похоже, были запуганы капитаном, а боцман, хромоногий карлик с невероятно сильными, жилистыми руками, хлебал ром как воду и на расспросы отвечал лишь дребезжащим хихиканьем. Казалось, капитан окончательно спятил, потянув следом и команду, но в его сумасшествии виделась система.

Терпение властей вот-вот должно было иссякнуть, когда завесу над тайной приподнял сам Брид. Пьянствуя в Порт-о-Пренсе перед новой вылазкой, он повстречал знакомого мулата, который, разбогатев на каперстве, в поисках спокойной жизни осел в Сан-Доминго. Ром и воспоминания развязали капитану язык. Выслушав пьяные излияния, мулат лишь покачал головой. На следующий день он, кичившийся своей просвещенностью, пересказал их, не называя имен, чтобы развлечь пару приятелей. Но, как ни старался образованный мулат выдать историю ирландца за отвлеченный анекдот, по городу поползли фантастические слухи.

Губернатор вызвал Брида на аудиенцию и потребовал объяснений. Выслушав несвязную речь вконец одуревшего от рома и ставшего от этого весьма откровенным капитана, губернатор покачал головой и посоветовал Бриду как можно скорее покинуть Порт-о-Пренс, Сан-Доминго и вообще Эспаньолу – но сначала обратиться к Богу. В ответ Брид, криво ухмыляясь, пробормотал что-то про деву Эрзули и, развязно кивнув, ушел, оставив разъяренного губернатора в полном недоумении.

Едва выйдя на улицу, капитан Брид во всеуслышание объявил охоту на Барона Субботу.

На веранде губернаторской виллы, освещенной узорными фонарями, было почти прохладно от тихо журчащего посреди мощеного двора фонтана. Неумолчно трещали цикады; иногда легкое движение ветра доносило из города запахи апельсинов и жарящейся на углях селедки. Несколько пальм отбрасывали на стол причудливые тени. Губернатор и командующий городским гарнизоном полковник беседовали с зашедшим попрощаться доктором. Речь шла об экспедиции на дальние острова, которую тот собирался предпринять на свой страх и риск.

– Я надеялся, что вы задержитесь у нас подольше, – говорил губернатор. – Разве в Вест-Индии еще остались туземцы? Мне казалось, что ваши соотечественники…