Ванильный запах смерти - Анна Шахова

– Прошу рядом со мной присаживаться, госпожа Абашева.

Зуля расхлябанно села, закинула ногу на ногу и с недовольством спросила:

– Что за пожар в восемь утра? Ой, Феликс Николаевич, отойдите, ради Христа, от барной стойки! Вы же помните – мы там крысу видели, – поежилась литераторша.

– Вопросы задавать буду я, Зульфия Фархатовна! – рыкнул на нее дознаватель. – Вам – в первую очередь. И тогда крысы, возможно, станут не самым страшным объектом в этом заведении.

Зуля недоуменно посмотрела на следователя и притихла.

Наверху Василий стучался попеременно то в комнату Пролетарской, то в номер Бултыхова, но они не спешили открывать.

– Адель Вениаминовна!! Степан Никитич!! – вопил Говорун.

Тщетно! Никто не отзывался. Вася в недоумении выглянул из-за перил.

– Не могу понять, почему они молчат, – растерянно сказал он, обращаясь к следователю.

– Еще-е интересней. Это уж…

Рожкин вскочил и, махнув оперативникам, в три прыжка оказался у комнаты вдовы.

– Надеюсь, у вас есть запасные ключи от номеров?

Вася заверил, что есть, и Даша помчалась за ключами.

– Открывайте сначала дверь Бултыхова! Он же серьезно болен – могло случиться… – Зуля в волнении поднялась с дивана.

– Всех попрошу оставаться в холле и вести себя тихо! – резко скомандовал Геннадий Борисович, и Абашева села на место.

Но Люша, игнорировав приказ, сочла нужным громко заявить о том, что наблюдала на рассвете:

– Я видела, как в пять утра Бултыхов с удочкой спускался по лестнице. Возможно, он еще не вернулся с рыбалки.

– Что за ересь?! – набросилась на нее литераторша. – Я оставила его около полуночи в тяжелом состоянии. Он принял массу лекарств, чтобы уснуть, наконец. А в пять утра уже бодряком помчался на реку?!

– Нет, шел он тяжело, но, возможно…

– Значит, опять вы! – с удовлетворением произнес сверху Рожкин. – Вы, госпожа Абашева, последняя общались с Бултыховым, и он «был плох». Прекрасно!

– Да что вы себе позволяете?! – завопила Зульфия, подняв краснеющее от негодования лицо. – Что за намеки?!

– Саня, – тихо скомандовал следователь, и один из оперативников спустился и встал за спиной Зули. Она обернулась на «стражника», раскрыв рот, но произнести ничего не смогла.

Даша принесла ключи, и дверь Бултыхова открыли.

Его номер оказался пуст. Постель наспех застелена. В душной комнате резко пахло лекарствами.

– Сколько у него удочек? – спросил Рожкин, разглядывая спиннинг, который обнаружился на балконе.

– По-моему, несколько. Я в этом не разбираюсь, – ответил Вася.

– Он был еще и с ведерком! Маленьким, литра на три, – раздался от двери тонкий женский голосок.

Рожкин оглянулся и свирепо уставился на Люшу.

– А вы вообще кто?

– Это моя дальняя родственница, сестра, – начала лепетать Даша.

– А паспорт у вашей сестры есть? Чтобы давать полноценные показания?

– Да, сейчас! – с готовностью кинулась Шатова в свой номер за паспортом.

Геннадий Борисович, изучив документ, стал похлопывать им по ладони.

– Ну, и что вы, Юлия Гавриловна, видели в пять утра? Что вам не спалось?

– Мне прекрасно спалось, но, так уж я устроена, сон всегда чуткий. Потому и услышала шаги на лестнице. Посмотрела на часы – без пяти пять. Это меня почему-то встревожило. Ну, я и выглянула из комнаты. Увидела врача. Шел он тяжело. Всё. – Шатова потупилась под сверлящим взглядом следователя.

– Ладно! – сказал он, отдавая Люше паспорт, и обратился к Василию:

– Что там бабуля? Не проснулась?

– Н-нет. Но неловко как-то ломиться. Быть может, подождать до девяти? Она к завтраку всегда выходит.

– Да нет. Тут события таким макаром разворачиваются, что ожидать и миндальничать мы не можем. Да уж…

В этот момент раздался громкий, со страдальческими нотками, крик Травиной:

– Да подождите! Адели Вениаминовны там нет! Вы стучитесь не в ту дверь.

Все недоуменно уставились на Лику, вжавшуюся в кресло.

– Мы… Мы с ней поменялись номерами. Она боялась, она… это как-то связано с ее мистическими страхами перед покойниками. Словом, она боялась находиться рядом с номером Федотова. Что вы так на меня смотрите?! – выкрикнула воспитательница, едва сдерживая слезы. – Ничего противозаконного я не делала. Просто по просьбе Адели Вениаминовны переселилась в ее номер. Ей казалось, что там кто-то ходит по ночам.

– И что? Там кто-то вправду ходит? – спросил Рожкин.

– Н-нет. Я ничего не слышала в эту ночь, – потупилась Травина.

– А почему вы не поставили нас в известность, Лика?! – возмутился Василий.

– По просьбе Пролетарской. Чтобы ее не считали суеверной сумасшедшей бабкой, – совсем сникла воспитательница.

После этого Василий начал стучать в Ликину дверь, среднюю в этом крыле, за которой также царила подозрительная тишина.

– Как она может не слышать шума? – с досадой мотнул головой Василий и сбежал с лестницы за ключом. Отвлекшись на звонок мобильного телефона, он передал ключ Дарье, которая вставила его в замок, открыла дверь, и в этот момент Люша, стоящая рядом… оглохла: так пронзительно и дико Орлик завизжала. Потом она начала валиться на Шатову, но их обеих успели подхватить и оттеснить от двери следователь и оперативник.

Адель Вениаминовна лежала в кровати на спине, неестественно задрав голову, на которой… не было лба. Вместо него зиял красный провал. Кровь из раны пропитала подушку и подсохла: казалось, белоснежное белье выпачкано пятнами ржавчины.

– Всем оставаться на места-ах!! – завопил Рожкин.

Отдав краткое приказание оперативнику Паше, который, сбежав в холл, сомкнул входные двери и стал возле них по стойке «смирно», следователь начал вызывать по телефону криминалистов.

По мнению врача, Пролетарская была мертва не менее двух часов.

– Очевидно, на рассвете оприходовали бабулю. «На заре она сладко так спит», – напел фальшиво строчку романса веселый доктор и откланялся с дежурной фразой: «Вскрытие покажет».

Орудия убийства на месте преступления не оказалось. Сила удара и величина раны говорили о том, что били предметом тяжелым и крупным.

– Будто гигантским обухом хватили, – покачал головой эксперт, высокий тощий человек с дон-кихотскими усами и бородкой. Коллеги звали его ласково – Кихотыч.

– Да уж! – завращал головой Рожкин. – В ридикюльчике такой не вынесешь. Саня! – скомандовал он оперативнику, заинтересовавшемуся порожком у балкона. – Дуй на кухню и в подвал. Проверь, все ли инструменты на месте. Пусть повар и этот, чернявый в кудрях, все тебе покажут. Там и топоры, и молотки, и черт в ступе были.