Искусство быть - Эрих Фромм

Размер несоответствия между сознательным и подсознательным сюжетами очень сильно варьируется у разных людей. На одном конце этого континуума люди, у которых нет секретного сюжета, потому что человек достиг такого состояния, что стал единым целым с самим собой и не нуждается в подавлении чего-либо. На другом конце может не быть секретного сюжета потому, что человек до такой степени идентифицирует себя со своим «плохим я», что даже не пытается притворяться, что существует «лучший я». Первых иногда называют «истинными личностями», «осознанными личностями». Последние — это тяжело больные люди, для которых можно использовать множество формулировок их диагнозов — не добавляющих, впрочем, ничего к их пониманию. Подавляющее большинство людей можно разместить на континууме между этими двумя крайностями, но даже в этой «средней» группе можно заметить важное отличие. Есть люди, чей сознательный сюжет представляет собой идеализацию того, к чему они стремятся на самом деле, и, таким образом, оба сюжета, по сути, схожи. Тогда как у других «заголовок на обложке» являет полную противоположность секретному сюжету; он служит лишь для прикрытия, чтобы еще лучше следовать тайному сюжету.

В случаях значительных противоречий между двумя сюжетами возникают серьезные конфликты, отсутствие безопасности, сомнения и трата энергии впустую, и в результате развиваются различные симптомы. Как может быть иначе, когда человек постоянно должен тратить много энергии на то, чтобы избегать осознания внутренних противоречий, чтобы прекратить мучиться сомнениями в своей идентичности и подавлять свое собственное смутное ощущение недостатка искренности и целостности. Его единственная альтернатива: либо продолжать находиться в тревожном состоянии, или проникнуть к глубоко скрытым слоям своего жизненного опыта, но второй процесс также неизбежно связан с появлением большой доли страха.

Вот несколько примеров секретных сюжетов. Я помню человека — которого я хорошо знал, но не занимался с ним психоанализом, — который рассказал мне следующий сон:

«Я сидел за гробом, который сервирован как стол. На нем были расставлены блюда, которые я ел. Затем мне показали книгу, где расписались много великих людей. Я видел имена Моисея, Аристотеля, Платона, Канта, Спинозы, Маркса и Фрейда. Меня просили подписаться последним, затем, вероятно, книгу закрыли навсегда».

Человек, видевший этот сон, имел чрезмерные амбиции; но, несмотря на большие знания, и прекрасный ум, у него были очень большие трудности в том, чтобы самому написать книгу, а не брать идеи у кого-то еще. У него был садистский характер, который скрывался за альтруистическими радикальными идеями и периодическими жестами помощи другим. В первой части сна мы видим слегка завуалированные некрофильские желания — обед, поданный на гробе, выражает, говоря прямым языком, желание съесть тело в гробу. (Это одно из частых проявлений того, что Фрейд называл «работой сна», которая переводит непозволительные скрытые мысли сонного человека в безобидно звучащий «видимый» сон.) Вторую часть сна интерпретировать трудно целиком. Это и амбиции человека иметь славу одного из величайших мировых мыслителей; его эгоизм выражается в желании, чтобы им история философии закончилась бы; не должно быть больше никаких великих людей, которые приносили бы пользу будущим поколениям. Этот секретный сюжет поедания трупов великих людей — то есть поедание мастеров прошлого и превращение его через эту интроекцию в мастера — был неизвестен сновидцу и скрыт от окружавших его людей, большинство из которых восхищались им за его ум, доброту и великодушные идеи.

Вот другой секретный сюжет: спасти свою мать от жестокого отца и через ее восхищение стать самым великим человеком в мире. Или другой: убить всех людей и остаться одному, чтобы избавиться от чувства слабости и страха перед другими. И еще один: прилипнуть к кому-либо богатому и могущественному, заслужить его расположение и ждать его смерти, чтобы унаследовать все, чем он владел — материальными благами, идеями и престижем. И еще: ощущать мир как тюрьму, сделанную из еды; цель жизни — съесть стены этой тюрьмы; еда становится смыслом жизни; еда означает освобождение.

Можно добавить еще много сюжетов, но не до бесконечности. Так как все секретные сюжеты представляют собой ответы на базовые потребности, укоренившиеся в человеческом бытии, то их количество лимитировано тем, что число основных человеческих потребностей ограничено.

Значит ли это, что все мы в реальности предатели, лжецы, садисты и т. д., и только скрываем это и не проявляем открыто? Может, и так, если предавать, лгать, пытать — наши доминантные желания, но только немногие люди соответствуют этому случаю. Именно они меньше всего сами захотят сделать такие открытия.

Однако, как и многие другие, эти подавленные желания не доминируют; когда они становятся осознанными, то вступают в конфликт с противоположными желаниями и зачастую проигрывают в последующей схватке. Осознание — это условие, которое делает этот конфликт более острым, но оно не может «растворить» когда-то подавленные желания только за счет наших действий по их осознанию.

(5) Пятый подход состоит в концентрации ваших мыслей и чувств вокруг целей жизни, таких, как преодоление жадности, ненависти, иллюзий, страха, нарциссизма, стяжательства, садизма, мазохизма, лживости, недостатка аутентичности, отчуждения, безразличия, некрофилии, мужской патриархальной доминантности или связанного с этим женского подчинения, и достижение независимости, способности критически мыслить, отдавать, любить. Этот подход заключается в попытке открыть неосознанное присутствие любых из этих «плохих» качеств, как они устроены, как они формируют структуру вашего характера, условия их развития. Этот процесс зачастую очень болезненный и может вызвать большое беспокойство. Он требует, чтобы мы осознали свою зависимость, когда верим в то, что влюблены и лояльны; чтобы мы осознали свою самовлюбленность (нарциссизм), когда верим, что всегда добры и предупредительны; чтобы мы осознали наш садизм, когда верим, что желаем другим только добра; свою разрушительность, когда верим, что это наше чувство справедливости взывает к наказанию; чтобы мы осознали нашу трусость, когда верим, что действуем чрезвычайно предусмотрительно и «реалистично»; чтобы мы осознали свою боязнь свободы, когда думаем, что всего лишь не хотим никого обидеть, чтобы мы осознали свою неискренность, когда думаем, что лишь не хотим быть жестокими; чтобы мы осознали свое коварство, когда верим, что абсолютно объективны. Как сказал Гете, только если мы сможем «представить себя авторами всех мыслимых преступлений» и как это плохо, мы сможем быть достаточно уверены, что сбросили маски и находимся на пути к осознанию того, кто же мы на самом деле.

Когда мы откроем элементы самолюбования в нашей дружественности или садистские наклонности в нашей готовности помочь, шок может быть таким сильным, что в этот момент мы почувствуем себя полностью бесполезными созданиями, о которых ничего хорошего сказать нельзя. Но если мы не позволим этому потрясению остановить нас и продолжим самоанализ, то сможем обнаружить, что этот шок настолько велик — из-за нашего нарциссического мнения о себе, — что служит препятствием на пути дальнейшего анализа и что не только негативные желания, которые мы в себе открыли, являются нашими движущими силами. В тех случаях, когда это происходит, человек скорее всего пойдет на поводу у своего сопротивления и прекратит анализ.