Девушка, которая застряла в паутине - Давид Лагеркранц

Оса послала их всех к черту.

Затем она отвергла другую их идею – написать в головной офис в Форт-Миде документ с якобы взрывными сведениями как раз о незаконных вторжениях и утечках, зараженный новейшим «трояном», шпионской программой с высоким порогом оригинальности, которую разработают Чума с Осой. Мысль заключалась в том, чтобы потом выложить в Сети наводки, которые смогли бы привлечь к файлу внимание Фуллера и в случае удачи настолько его взволновать, что он пренебрежет безопасностью. План был вовсе не плох – прежде всего, он мог бы ввести их в компьютерную систему АНБ без применения активного вторжения, которое, возможно, сумели бы отследить.

Но Оса не собиралась, как она выразилась, сидеть и ждать, пока кретин Фуллер опростоволосится. Она не хотела зависеть от промахов других и вообще сопротивлялась и упрямилась, поэтому никого не удивило, когда девчонка вдруг решила взять всю операцию на себя, и хотя это вызвало кое-какие споры и протесты, под конец все согласились – правда, выдав ей ряд инструкций. Она действительно аккуратно записала добытые ими имена и сведения о системных администраторах, а еще попросила помощи с так называемой операцией дактилоскопии – исследованием серверных платформ и оперативных систем. А потом отгородилась от «Республики хакеров» и от всего мира, и Чуме казалось, что она не слишком прислушивается к его советам – например, что ей нельзя использовать свой ник, свой псевдоним, и не следует работать дома, а скорее, в какой-нибудь удаленной гостинице, под вымышленным именем, на случай если ищейкам АНБ удастся отследить ее через запутанные лабиринты программы Tor. Но она, естественно, делала все по собственному усмотрению, и Чуме оставалось только сидеть за письменным столом в Сундбюберге и ждать с вконец измотанными нервами; поэтому он по-прежнему не имел представления о том, как она действовала.

Наверняка Чума знал лишь одно: совершенное ею грандиозно и легендарно, и пока за окном завывала буря, он немного расчистил хлам на письменном столе, склонился над компьютером и написал:

Именно такое ощущение у нее и было. Целую неделю Лисбет Саландер почти не спала и, вероятно, пила и ела тоже слишком мало, – и теперь у нее болела голова, глаза налились кровью, руки тряслись, и больше всего ей хотелось скинуть все свое оборудование на пол. Впрочем, где-то в глубине души она испытывала удовлетворение, хотя едва ли по той причине, по какой думал Чума или кто-нибудь другой из «Республики хакеров». Лисбет была довольна тем, что узнала кое-что новое о криминальной группировке, которую исследовала, и тем, что смогла констатировать связь, о наличии которой раньше только предполагала или догадывалась. Но это она держала при себе, и ее удивляло, что остальные могли подумать, будто она хакнула систему из любви к искусству.

Она не подросток с играющими гормонами и не ищущий кайфа идиот, желающий показать класс. Если уж Лисбет бралась за такое рискованное предприятие, то хотела чего-то очень конкретного, хотя когда-то хакерство и вправду было для нее больше, чем просто орудием. В худшие моменты детства оно являлось для нее способом бегства от действительности, возможностью почувствовать себя в этой жизни чуть менее изолированной. С помощью компьютеров она могла сокрушать стены и барьеры, обычно возводившиеся перед нею, и ощущать мгновения свободы, – и в известной степени это наверняка по-прежнему присутствовало.

Но главным образом она занималась охотой, причем с тех самых пор, как однажды на рассвете проснулась от сна о кулаке, ритмично и истово бьющем по матрасу в квартире на Лундагатан. И никто бы не взялся утверждать, что охота эта была простой. Противники скрывались за дымовыми завесами, и поэтому, в частности, Лисбет Саландер в последнее время казалась необычно трудной и резкой в общении. Она словно бы испускала какой-то новый мрак; за исключением здоровенного громогласного тренера по боксу по имени Обинце и двух-трех любовников и любовниц, больше почти ни с кем не общалась и больше, чем когда-либо, выглядела, как ходячий сгусток проблем – волосы взъерошены, взгляд мрачен… И даже если она иногда пыталась произносить любезности, они удавались ей немногим лучше, чем прежде. Говорила Лисбет правду – или ничего.

А ее квартира здесь, на Фискаргатан… ну, это отдельная история. По размеру она могла вместить семейство с семью детьми и, невзирая на прошедшие годы, сколько-нибудь обставленной или уютной не была. Лишь кое-где стояла наобум расставленная мебель из ИКЕА, отсутствовал даже музыкальный центр – возможно, отчасти потому, что в музыке Лисбет не разбиралась. Она видела больше музыки в дифференциальном уравнении, чем в произведении Бетховена. При этом Саландер была богата, как тролль. Украденные ею когда-то у негодяя Ханса-Эрика Веннерстрёма деньги выросли в сумму, чуть превышавшую пять миллиардов крон. Однако состояние – что было вполне типично для нее – никак не отразилось на ее личности, разве что сознание собственного богатства сделало ее еще более бесстрашной. По крайней мере, в последнее время Лисбет приходили в голову все более радикальные меры, типа: сломать пальцы насильнику и поползать по внутренней сети АНБ.

Тут она явно перешла границы, но рассматривала это как необходимость и на протяжении многих дней и ночей была полностью поглощена, забыв обо всем остальном. Теперь, по завершении дела, Саландер, сощурив усталые глаза, оглядывала два своих рабочих стола, составленные под углом в форме буквы L. На столах располагалось ее оборудование – собственный обычный компьютер и специально купленный тестовый, куда она установила копию сервера и операционной системы АНБ.

Тестовый компьютер она затем атаковала специально написанной фаззинговой программой, искавшей в платформе ошибки и уязвимости. Потом добавила отладочную и тестовую атаки, а также атаку в режиме «черного ящика». Полученные результаты Лисбет положила в основу своего вируса-шпиона, собственного RAT, и поэтому не могла допустить небрежности ни в одном пункте. Разумеется, только тщательно исследовав систему сверху донизу, она инсталлировала копию сервера у себя дома. Набросься Саландер напрямую на реальный сервер, инженеры АНБ сразу бы это заметили и почуяли неладное, и тогда веселью быстро настал бы конец.

Теперь она могла беспрепятственно работать, день за днем, почти без сна и еды, и если вдруг все же покидала компьютер, то лишь чтобы чуть-чуть вздремнуть на диване или разогреть в микроволновке какую-нибудь пиццу. В общем, Лисбет работала изо всех сил, пока глаза не наливались кровью, в особенности со своим «эксплойтом нулевого дня» – софтом, который выискивал неизвестные АНБ уязвимости и должен был, после проникновения внутрь, обновлять ее статус. И, честно говоря, это было чистым безумием.

Лисбет написала программу, дававшую ей не только контроль над системой, но и возможность дистанционного управления всем, чем угодно, во внутренней сети, о которой она обладала лишь отрывочными знаниями, что на самом деле являлось наиболее абсурдным из всего.

Ей предстояло не просто проникнуть внутрь, а войти в сеть АНБ, представлявшую собой самостоятельную собственную вселенную, едва ли вообще связанную с обычным Интернетом. Внешне Лисбет, возможно, напоминала подростка, получившего неуд по всем предметам. Но в области исходных кодов компьютерных программ и общих логических связей ее мозг делал только: «щелк, щелк», и в итоге она создала совершенно новую улучшенную шпионскую программу, новейший вирус, обладавший собственной самостоятельной жизнью. И когда Лисбет, наконец, почувствовала, что удовлетворена, в ее работе наступила следующая фаза. Теперь ей предстояло перестать играть в собственной «лаборатории» и перейти к настоящей атаке.