Нет царя у тараканов - Дэниэл Ивен Вайсс

Ночной мотылек уселся на белесую стену. Ничего более похожего на цветок в этой квартире не бывает. Мотылек ест. Через несколько дней испепелит себя на раскаленной лампе или будет трепыхаться под потолком, пока не убьют. Дети гетто питаются остатками краски, похожей на чипсы, которыми их кормили матери. Повзрослев, они выходят в мир кричащих соблазнов, наркотиков и оружия – и погибают. Джулия, сначала получившая импринт, затем отравленная свинцом, теперь жестоко голодала. На что ей рассчитывать?

– Перемешать!

Под плинтусом началось ритмичное движение. Джулия возлежала посреди съедобной кучи, бешено вращая ногами и усиками, что превратились в угрожающие смерчи.

– Если она еще разгонится, все вылетит наружу, – сказал Бисмарк.

– Ее нужно остановить, – сказала Либресса. – И пусть пообещает, что такое не повторится.

– Взбить! – заорала Джулия. Вихри провианта вздымались к потолку нашего жилища.

– А если она не согласится? – спросил Бисмарк.

– Тогда мы ее выгоним, – ответила Ветка Персика.

– И она тут же явится обратно, – возразил Барбаросса.

– Переломать этой суке ноги. Тогда не вернется, – предложил Суфур.

Ветка Персика ударила его по спине.

– Полиняет и придет новыми ногами, – заметил Бисмарк.

– Если Айра не найдет ее первым, – проговорил я.

Триста пятьдесят миллионов лет основной инстинкт учил нас: положись только на себя. Но сегодня Джулия угрожала всем: нельзя ждать, пока естественные причины определят ее судьбу. Чудовищное решение колония обсудила и одобрила почти бесстрастно.

– Самое главное – не причинить ей боль, – сказала Ветка Персика. – Она никому не сделала больно.

– Ну да, иди подставь этой суке задницу под клизму, а потом говори, как это не больно, – огрызнулся Суфур.

– А как насчет твоих шестнадцати родных сестер и еще ста двадцати четырех сводных? Они все из-за Джулии рискуют. Ее только Айра какой-нибудь стал бы защищать, – сказал я Либрессе.

– Людей, по крайней мере, за преступления наказывают, – горько сказала она. – Что ты понимаешь, Псалтирь? Она может прекратить в любой момент, а завтра окажется, что дело в несвежем тофу, и все. Но ты уже готов ее уничтожить. Может, это у тебя импринт, пророк.

– Не будь она твоей сестрой, ты бы сейчас требовала ее крови, – возразил я. Но все-таки задумался.

– Чего мы ждем? – спросил Барбаросса.

– Я думала о тебе лучше, Псалтирь, – сказала Либресса. – Ты не запятнаешь меня кровью моей сестры.

Они с Веткой Персика взбежали по стене. Сопля, который так визжал, помялся и ушел следом. Джулия снова выбросила еду, которую я старательно таскал с кухни. Куча на полу угрожающе разрасталась.

Без единого слова Бисмарк, Барбаросса, Суфур и я поползли к дыре, так скрючившись, что наши стерниты щелкали по ухабам стены, словно игральные карты. Мысль о том, что самка, с которой я был когда-то близок, превратилась в чужака, наполняла меня ужасом.

По сигналу Бисмарка мы ворвались внутрь. Джулия завопила и принялась метать снаряды. Несколько раз попала, но никого серьезно не поранила. Наша группа захвата рассеялась под плинтусом. Я всматривался в темноту, но никого не видел.

– Все кончено, Джулия! – закричал я.

– Охладить! – Пищевая насыпь вращалась, точно голодные пчелы вокруг королевы.

Бисмарк медленно продвигался к Джулии с другой стороны. Она вертелась на месте, треща губными щупиками, будто кобра. Мы с Суфуром тоже двинулись. Когда она снова обернулась к нам, Бисмарк и Барбаросса подошли вплотную. У меня подогнулись ноги.

Но Бисмарк заорал:

– Вперед!

И мы ринулись в атаку. Я успел сделать шаг, и тут раздался голос из преисподней:

– Растопить! – Джулия превысила критическую скорость, и куча взлетела на воздух. Джулия обезумела, но все рассчитала: припасла здоровенные острые снаряды, и теперь они летели в нас. У меня отключились большие секторы обзора, по глазам разлилась боль. Кусок правого усика отвалился, и ужас погнал меня прочь.

Боль постепенно затихала. Как выяснилось, я находился почти в углу пещеры – долетел вслепую. Я постучал надкрыльями об дерево – стало легче. Горела покрытая спекшейся кровью кутикула. Я оказался в ловушке, я перепугался. Плевать, что Джулия – жертва голода. Теперь я сам – ее жертва.

Что за тонкие оттенки оживляют в мозгу другую реальность? Что, например, отпихивает яркий сон ради серого утра? Я не знаю. Но в тот момент Джулия выпихнула меня в новую реальность. Инстинкты мне изменили, но со мною остался Исход.

«Весь народ видел громы и пламя, и звук трубный, и гору дымящуюся; и, увидев то, народ отступил и стал вдали».

Да, истинно. Только что мне делать?

«Сделай мне жертвенник из земли и приноси на нем всесожжения твои и мирные жертвы твои, овец твоих и волов твоих; во всяком месте, где Я положу память имени Моего, Я приду к тебе и благословлю тебя».

Да будет так.

Следующие несколько часов я действовал в интересах колонии. Какая разница, что меня подгоняли небылицы, которых я по случаю объелся в детстве? Без них я бы инстинктивно умер в углу под плинтусом.

Мы снова подошли к зоне обстрела. По сигналу Бисмарка рванули вперед. На этот раз мы шли зигзагами, уворачиваясь от снарядов.

Каждый схватил Джулию за ногу. Задняя левая снова и снова колотила меня по голове, затем превратилась в кромешный вихрь. Я был готов терпеть эту кару: конец предопределен. Наконец мой удар попал в цель, и я изо всех сил вцепился в ногу. Джулия трясла нас четверых, точно маракас.

Под нашим весом ее движения затормозились, и пищевые тучи стали оседать. Вскоре я уже различал соратников в сгущающемся камуфляже из отрубей, проросшей пшеницы, перца, риса и макарон. Каждый всеми шестью лапами вцепился в одну ногу. Я раскрыл рот и поглотил падающие крошки.

Вместе с Джулией Чайлд мы погрузились в мягкую кучу. На минуту Джулия замерла, затем принялась пихаться средними ногами. Но, распятая по краям, она стала почти безвредна.

Ее глаза неистово вращались.

– Не отпускайте ее ни на секунду, – сказал я.

– Сучий потрох, эта чертова блядь разодрала мне новый прикид. Вот дерьмо! – прорычал Суфур. Выглядел он так, будто прокатился по сырной терке.

– Давайте ее свяжем, – предложил Бисмарк. Мы перевернули Джулию на спину, сложили ей лапки и связали щупиками и щетинками. Не самые крепкие путы, но разрывать их больно и без шума не обойдется, так что мы успеем.

Осторожно, по одному, мы отошли. Джулия выла и дергалась, но путы держались. Впервые после нашего появления граждане стали высовываться из углов, где прятались.

– Что вы собираетесь с ней делать? – спросил Пупочный Пух.