Нет царя у тараканов - Дэниэл Ивен Вайсс

– Ты делаешь из него воплощенное зло.

– Это не зло, – сказала Руфь. – Все любят деньги. Но его способ заработка аморален. И он делает тебе плохо, чтобы получить больше.

Я полез на спинку Айриного стула, держа волос в лапе. Окликнул сидевшего на потолке Бисмарка:

– Куда она смотрит?

– Прямо ему в глаза.

– Посмотри на это вот как, – сказала она. – Руфус приходит, вкусно ест, приятно общается, да к тому же уходит богаче, чем пришел. Нам бы таких друзей.

Я карабкался по синей шерстяной Айриной спине. Положение мое было шатким.

– Все чисто?

– Давай, сейчас, – сказал Бисмарк. – По-моему, ей противно.

Я взлетел по спине Айры и изящно бросил светлое лассо через его плечо на лацкан пиджака. На синеве заблестело золото.

– Это не подаяние. Я плачу ему за товар и доставку.

Руфь нагнулась и поцеловала его в щеку. Я уже был на полу.

– О да, ты научился блямкать по капиталистическим струнам, – сказала она. Отстраняясь, она заметила волос и смахнула его с пиджака. – Светлый, как у Элизабет.

Айрин подбородок раздвоился – Айра изучал собственные колени.

– Зачем ты так? Это, наверное, с работы.

– Нет, дорогой. Волос без темного корня. Он поднял волос и протянул ей.

– Ну, отправь на экспертизу.

– Да что с тобой такое?

– У нас сегодня день инквизиции? – И он вышел из комнаты. Руфь пошла следом.

Я вернулся к Бисмарку на потолок.

– Я сомневался, но теперь понял, – сказал он. – Ты, Руфь и Оливер устроите их роман, даже если это всех вас убьет.

– И Руфус.

Перепалка продолжалась в гостиной. Интересно, заметит ли Айра ночью ямки у нее на заднице.

– Это лишь вопрос времени, – сказал я.

Прямо под нами раздался грохот хитина. Потирая голову, из дыры в плинтусе вылез Дэвид Копперфильд.

– Я женщина одинокая, покинутая, и все против меня.

Следом появился Цицерон, крича внутрь:

– До каких пор, Каталина, ты будешь испытывать наше терпение?2

Мы с Бисмарком заторопились по стене. Возможно, оставшееся время мы переоценили.

Сопля встретил нас в четырех фугах от входа.

– Джулия Чайлд. Вы не поверите, – возбужденно сказал он. – Здесь безопаснее. Смотрите сами. Прямо в щель.

Легкое облачко вырвалось из-за под плинтуса и быстро рассеялось.

– Она что, пожар там устроила?

Айра и Руфь вернулись в столовую, и мы взбежали на карниз. Руфь сказала:

– Когда он в следующий раз до тебя докопается, скажи мне, дорогой. Не надо в себе держать. – Она переносила грязную посуду в раковину.

– Наверное, ты права, – сказал Айра. Он стирал крошки со стола. Напряжение исчезло. Придется добавить им еще дозу.

Между тем из-под плинтуса вырывались облачка.

– Джулия Чайлд с катушек съехала, – пояснил Сопля.

– Почему вы ее не остановили? – спросил Бисмарк.

– К ней никто подойти не может.

Айра спрыснул стол жидкостью для мебели из флакона, похожего на пузырек с ядом. Вонь искусственного лимона забила нам дыхальца. Айра уже направлялся в постель, и тут из-за плинтуса рванул колоссальный выхлоп. Айра посмотрел вниз.

– Ну вот, я так и думал, – сказал Бисмарк. – Можешь с ними попрощаться.

Поспешных действия Айра не предпринял. Скоротечные факты не регистрировались его рецепторами. Заторможенный человеческой гордостью – мозгом-переростком, он мыслил обрывочно и путано, дорога от мысли к мысли проходила по глубоким колеям условных рефлексов. Айра признавал наличие интеллекта только у особей своего вида. На этом недостатке основывалась вся моя грандиозная стратегия.

Но Айра склонился над вылетевшим из-за плинтуса мусором.

– Вотан, держи ее крепче, – пробормотал Бисмарк.

Ни капли не удивившись, Айра вытер грязь, погасил свет и ушел. Мы спустились по стене, стараясь не приближаться ко входу. На полу сидели сестры Джулии Чайлд Либресса и Ветка Персика.

Теперь я видел, что извергалось – мелко порубленные куски нашей скудной пищи. Со времени кухонной реконструкции мы жили на голодном пайке. Можно лишь догадываться, сколько трапез Айра выбросил за здорово живешь.

– По-моему, она проползла по борной кислоте и сама не заметила, – сказала Либресса. – Она отравилась.

Мы с Бисмарком влезли обратно на стену и заглянули в дыру. Джулия сидела в куче еды по первые ножные сочленения; запасы хранились по углам, так что она, видимо, крайне упорно их сюда таскала. Она опустила голову – просеивала и сортировала еду.

Внезапно она завопила:

– Остудить до комнатной температуры! Два снаряда вылетели из отверстия. Один я поймал, другой застрял у Бисмарка в глазу.

Он свирепо бранился по-немецки, пока я осторожно вытаскивал осколок. Я-то думал, в действиях Джулии есть система. Однако она не перебирала запасы; она их беспорядочно уничтожала.

От крошки тоста, пропитанной слезами и кровью Бисмарка, меня должно было затошнить. Но я столько голодал, что сожрал ее и не поморщился.

Переросший свои хромосомы Барбаросса рявкнул командирским басом:

– Джулия, я требую прекращения огня! Если откажешься, нам придется взять тебя в плен!

Комната отозвалась внезапной тишиной. Барбаросса полез на стену.

Из отверстия появились кончики усов.

– Подожди, – сказала Либресса. – Она выходит.

Усы увеличились. Но это была не Джулия. Это был Суфур. Он взбежал по стене.

– Прекращение огня, вашу мать! – Он потер зад. – Она пыталась накормить меня ужином через задницу.

Непонятно.

– Я не думал, что у Джулии импринт, – сказал я Либрессе. – Как же это?

– Цыганка капнула паприки между страницами, и Джулия туда вляпалась, – объяснила та. – Наверное, Цыганка не особо книгой пользовалась.

– А почему она сейчас выеживается? Это же давно было.

– Одну щепотку! – раздался пронзительный визг из-под плинтуса. Хорошо, что больше ничего не вылетело. Барбаросса зарычал.

– Она не вылезала из книги больше недели, а потом решила, что все слишком пресное, – сообщила Ветка Персика. – Требовала специй. Соль и сахар – очевидные яды. Но она жвалами перетирала кусочки краски – они на вид не хуже, да и вкуснее, надо признаться. Я как-то попробовала, всего разок. А для нее это основная пища.