Честь самурая - Эйдзи Есикава

Камбэй читал приказ с таким почтительным видом, словно внимал речам самого Нобунаги.

Послание было адресовано Симидзу Мунэхару, коменданту крепости Такамацу. Нобунага обещал в обмен на сдачу крепости пожаловать Мунэхару удел, состоящий из двух провинций — Биттю и Бинго. Он заверял, что принес клятву богам и никогда не откажется от своего обещания.

— Я хочу, чтобы вы вместе с Хикоэмоном отправились в Такамацу как можно скорее, — сказал Хидэёси Камбэю. — Я не думаю, что Мунэхару проявит несговорчивость, особенно после того, как увидит печать Нобунаги.

Хидэёси был настроен оптимистически, но оба его приверженца придерживались иной точки зрения. Неужели Хидэёси и впрямь думает, будто Мунэхару способен предать своих господ — клан Мори — только из-за того, что к нему обращается сам Нобунага? Или же Хидэёси имеет в виду что-то иное?

Чтобы добраться из Окаямы до крепости Такамацу посланцам Хидэёси потребовалось менее одного дня, тем более что ехали они верхом. Они миновали передовую линию собственной обороны и помчались на запад, к горной гряде Киби.

Здесь уже начиналась местность, принадлежащая врагу. Эти места не были похожи на те, что остались у них позади. И поля, и деревни здесь были заброшены и пустынны.

От наружной ограды крепости во дворец послали всадника с известием о прибытии Камбэя и Хикоэмона. Вскоре посланцев препроводили к главным воротам. Такамацу была типичной для равнинной полосы крепостью, возведенной вокруг дворца. По обеим сторонам дороги, ведущей к главным воротам, тянулись рисовые посевы. Земляной вал и каменные стены крепости как будто бы вырастали из рисовых полей. Поднимаясь по ступеням внутрь крепости, посланцы Хидэёси могли убедиться в толщине каменной ограды, защищающей крепость.

Несомненно, это была самая неприступная из семи пограничных крепостей. Внутри крепости было просторно и, несмотря на то, что гарнизон насчитывал две тысячи человек, тихо. Поскольку Мунэхару намеревался дать отпор наступающему противнику, в крепость нахлынули три тысячи беженцев. Именно здесь, перед главной своей твердыней, намеревался Мунэхару остановить натиск огромного восточного войска.

Камбэя с Хикоэмоном проводили в просторный зал для приемов.

— Князь Мунэхару сейчас появится, — объявил его оруженосец.

Мунэхару не заставил себя долго ждать и, войдя, скромно заявил:

— Меня зовут Симидзу Мунэхару. Как я понял, вы — посланцы от князя Хидэёси. Добро пожаловать.

Было Мунэхару на вид лет пятьдесят, его одежда отличалась той же безыскусностью, что и манеры. Он вышел к посланцам без какой-либо свиты, в сопровождении одного лишь мальчика лет одиннадцати или двенадцати, опустившегося на колени рядом со своим господином. Не будь этого мальчика и не будь сам Мунэхару препоясан мечом, он вполне мог бы сойти за деревенского старосту.

Камбэй в свою очередь демонстрировал этому почтенному, не отягощающему себя этикетом воину верх учтивости.

— Какое счастье познакомиться с вами. Меня зовут Курода Камбэй.

После того как представился и Хикоэмон, Мунэхару дружелюбно кивнул обоим. Посланцы тоже оттаяли, искренне надеясь, что с этим человеком у них не возникнет особых затруднений.

— Хикоэмон, — сказал Камбэй, — будь так любезен, сообщи господину Мунэхару о послании его светлости.

Хотя начать переговоры по протоколу следовало тому из послов, кто был старше по рангу, Камбэй рассудил, что более пожилой и весьма обходительный Хикоэмон сделает это лучше него.

— Позвольте мне, господин, объяснить вам задачу нашей миссии. Князь Хидэёси повелел говорить с вами начистоту, и я не могу ослушаться его приказа. Князю хотелось бы по возможности избежать бесцельного кровопролития. Думаю, вы отдаете себе отчет в том, как развиваются события в западных провинциях. Если говорить о численности войска, то нам не составит труда собрать сто пятьдесят тысяч воинов, тогда как клан Мори может рассчитывать всего на сорок пять, самое большее — пятьдесят тысяч воинов. Кроме того, мы разбили или вывели из игры всех союзников Мори — и клан Уэсуги из Этиго, и клан Такэда из Каи, и монахов-воинов с горы Хиэй и из Хонгандзи, и даже самого сёгуна. Так какой же смысл клану Мори вступать с нами в безнадежную схватку и превращать цветущий запад в выжженную пустыню?

С другой стороны, — продолжал Хикоэмон, — князь Нобунага находится в милости у императора, а также пользуется любовью и уважением всего народа. Страна наконец поднимается из руин междуусобицы и приветствует лучезарное утро мира. Князя Нобунагу глубоко огорчает ваша готовность, поддержанная многими прекрасными людьми, состоящими у вас на службе, сражаться и умирать. Он хочет еще раз попытаться найти выход из этого положения, избежать бессмысленных жертв.

Взяв в руки послание Нобунаги и письмо Хидэёси, заговорил Камбэй:

— Мне не хочется рассуждать о преимуществах и о недостатках того или иного вашего решения. Вместо этого я хочу предъявить нечто, наглядно доказывающее добрые намерения князя Нобунаги, равно как и князя Хидэёси. Оба они умеют ценить истинных воинов. И вот подписанный и скрепленный княжеской печатью указ, в котором вам обещаны провинции Биттю и Бинго.

Мунэхару почтительно поклонился, но послание в руки не взял. Он сказал, обращаясь к Камбэю:

— Ваши оценки для меня чересчур лестны, незаслуженно высока и предложенная награда. Не знаю уж, что и ответить и как велит в таких случаях отвечать этикет. Клан Мори платит мне жалованье всего в семь тысяч коку риса, и сам я всего-навсего деревенский самурай на пороге старости.

Однако Мунэхару не сказал, что принимает предложение. В разговоре возникла заминка. Посланцы томились, не зная, что предпринять. Они попытались уговорить князя. Но на все их доводы Мунэхару очень вежливо повторял:

— Это для меня чересчур большая честь.

Ни красноречие Хикоэмона, ни мудрость Камбэя не смогли переубедить этого человека. Посланцы, однако же, были преисполнены решимости добиться своего. И вот они предприняли последнюю попытку.

— Мы уже сказали вам все, что намеревались и могли сказать, — произнес Камбэй. — Но если у вас есть какие-то дополнительные условия или особые пожелания, которые вам хотелось бы присовокупить к нашему возможному соглашению, мы будем рады выслушать их и незамедлительно дадим знать об этом обоим нашим князьям. Но только, пожалуйста, говорите начистоту.

— Начистоту? — Мунэхару произнес это вполголоса, словно размышляя вслух. Затем в упор посмотрел на посланцев. — Хорошо, хотя я и не уверен, что вам понравится то, что вы сейчас услышите. Я надеюсь, что до конца своих дней не сойду с верного пути. Таково мое главное жизненное правило. Клан Мори ничуть не менее, хотя и не более, предан императору, чем князь Нобунага. Я лишь маленький недостойный человек, но я все же — приверженец клана Мори и, хотя веду здесь праздную жизнь, уже на протяжении многих лет состою на жалованье у Мори. Более того, весь мой род осыпан милостями Мори. А сейчас, в тревожные времена, мне даже доверили охранять границу. Вот что я скажу вам: даже если бы я польстился на щедрые посулы и, приняв это великодушное предложение князя Нобунаги, стал князем двух провинций, я не был бы так счастлив, как счастлив сейчас. Если бы я предал клан, которому служу, как бы я выглядел в глазах всего мира! И мои родичи, и мои приверженцы назвали бы меня предателем и лицемером, если бы я сам попрал то, чему учил их на протяжении всей своей жизни. — Он горько рассмеялся. — Поэтому передайте князю Хидэёси, что я ценю его доброту и щедрость, но… он должен меня понять.