Дублин - Эдвард Резерфорд

Но больница была переполнена, все были заняты по горло, и ей сказали:

— Иди в работный дом. Может, там тебе помогут.

И Морин снова выбежала под непрерывный дождь и, спотыкаясь, почти падая от тяжести, пошла по грязи к последнему оплоту надежды. Но и там у дверей стояли сотни людей, и двери были крепко заперты, и Морин не смогла даже подойти к ним.

Впрочем, приподняв край шали, она поняла, что можно больше не суетиться, потому что где-то на полпути Дэниел покинул этот мир.

25 ноября Стивен Смит посмотрел на холодные, мокрые улицы Энниса и решил, что не может здесь находиться. Он приехал накануне вечером, переночевал в доме Чарльза О’Коннелла. И ничего хорошего не узнал.

— Попечители работных домов находятся в нелепом положении, они умоляют правительство дать им больше денег на помощь людям, потому что у них ничего не осталось. И в то же время правительство требует от них вернуть ссуду, которую выдали раньше на рабочие отряды и суповые кухни. Конечно, они не могут заплатить. Но все равно выставлять такие требования в такое время…

Нет, думал Стивен, он здесь не задержится. Его работа в Лимерике имела смысл, но все, что он мог сделать, он уже сделал. Дело продолжат другие, и вполне успешно. А он возвращается в Дублин. Вообще-то, у него и причин не было медлить. Но до отъезда оставалось несколько часов. И он мог пройтись по городу, как бы ужасно все вокруг ни выглядело. А выйдя на улицу, Стивен вдруг заметил, что думает о Мэдденах.

Она стояла перед дверью хижины, глядя в серую пустоту неба и осознавая теперь лишь бесконечную пустоту в сердце, и даже не заметила, как он подошел. Только когда Смит встал прямо перед ней, Морин поняла, что он обращается к ней. Смит спрашивал о сестре и о Дэниеле.

— Она уехала, сэр, но я не знаю, где она. Представления не имею, — глупо ответила Морин.

— А малыш Дэниел?

— Он умер, сэр. Вчера.

— Ох, мне так жаль! Сочувствую вашим бедам.

Это была обычная фраза. Морин склонила голову, вяло принимая соболезнования, посмотрела в лицо Стивену, в лицо, которое так часто видела в мыслях, и снова уставилась в небо. Все было бессмысленно.

— Что вы теперь будете делать? — спросил Смит.

— Я? Делать?

Она об этом и не думала. А что ей было делать? Разве в чем-то был какой-то смысл? Смысла не было.

— Вы останетесь здесь? Вам есть куда перебраться?

— У меня ничего нет, — ответила Морин как будто с удивлением. — Все, что у меня было, исчезло. У меня ничего не осталось. Но это не важно.

Она лишь смутно осознавала, что Смит молчит, что он о чем-то напряженно думает, колеблется.

— Вы не можете остаться здесь вот так, — наконец сказал он. — Вам лучше поехать со мной.

— Мне?.. — Морин нахмурилась, не понимая. — Куда?

Он что, собирался отвести ее в работный дом?

— В Дублин, — сказал Стивен.

1848 год

Мало кто, описывая красоты Дублина, забыл бы упомянуть каналы. Построенные в конце предыдущего столетия, они охватывали георгианский центр города, как две нежные руки. На севере Королевский канал тянулся от причалов за зданием таможни, мимо имения Маунтджоя и дальше на запад, за Феникс-парк. Там он уходил в пригороды, в Мидлендс и наконец, более чем через восемьдесят миль, соединялся с огромной системой реки Шаннон. Благодаря этому теперь можно было доставлять товары баржами с одного конца Ирландии в другой.

С южной же стороны Лиффи, начинаясь от причалов в Рингсенде, шел Большой канал, который, несмотря на свое название, был внутренним. Он тянулся между поросшими травой и ивами берегами, плавно, почти незаметно поворачивая, пока наконец, в двух милях к западу от Сент-Стивенс-Грин, вдруг не решался выпрямиться и ринуться на запад через плодородную Долину Лиффи. И вдоль его берегов от одного деревянного шлюза до другого тянулись чудесные прогулочные дороги.

Поблизости от канала в скромном на вид, но просторном кирпичном доме, выходившем окнами на зеленый берег, жила семья Сэмюэля Тайди. Тайди женился пятнадцать лет назад. У них с женой было пятеро детей, и младший совсем еще младенец. Это была трудолюбивая семья, со скромным достатком и довольная жизнью. В их доме, как и в любом доме квакеров, царила атмосфера спокойной тишины, мягкая и исцеляющая.

По крайней мере, такой она казалась Морин Мэдден.

К счастью, когда Стивен Смит пришел к Тайди в декабре 1847 года и сказал, что ищет место для женщины из Клэра, в доме оставалась еще одна свободная комната.

— Я думал попросить лорда Маунтуолша, — пояснил Смит, — потому что у него дома и в Дублине, и в Уэксфорде. В моем доме она, безусловно, не может оставаться. Но потом я вдруг решил сначала поговорить с вами. Я пока снял для нее комнату в доме по соседству с моим.

После продолжительного обсуждения между собой Сэмюэль Тайди и его жена решили, что по крайней мере пару недель Морин лучше оставаться на съемной квартире. Дело в том, что слишком часто в Дублин приезжали люди из зараженных болезнями районов и привозили заразу с собой.

— Мы в первую очередь должны подумать о своих детях, — рассудительно объяснил квакер.

Но потом они готовы принять Морин к себе.

— Она может помогать мне с детьми, — сказала миссис Тайди. — Уверена, для нее найдется масса работы.

И, кроме питания, они предлагали Морин еще и скромное жалованье.

Для Морин перемена жизненных обстоятельств оказалась настолько неожиданной, что несколько недель подряд она словно пребывала во сне. Семья квакеров жила скромно. Ели все вместе, с детьми, и с Морин решили обращаться примерно как с гувернанткой. А она и в самом деле скоро доказала, что может научить детей не только читать, но и еще многому.

— Она прекрасно владеет собой, — одобрительно говорила мужу миссис Тайди. — Спокойная и аккуратная. Я очень рада, что мы взяли ее к себе.

И хотя всю зиму Морин была все такой же бледной, к весне она немного поправилась и уже не выглядела изможденной, хотя и не избавилась полностью от подавленности.

В начале июня Тайди на десять дней вывез семью к морю. И после этих семейных каникул Морин вернулась со слегка порозовевшими щеками и заметно окрепшей.

— Я рада, что она стала лучше выглядеть, — заметила миссис Тайди. — Она мне все больше нравится.

В течение этих месяцев Стивен Смит не появлялся в семье Тайди. Вскоре после своего возвращения в декабре он посоветовался с графом Маунтуолшем насчет того, чем ему заняться дальше, и граф тут же нагрузил его своими поручениями. Смиту пришлось поехать в Уэксфорд, потом на запад, как-то раз даже в Лондон. И лишь к концу июня Стивен послал записку Тайди, сообщая, что он сейчас в Дублине, и спрашивая, можно ли их навестить.