Дублин - Эдвард Резерфорд

Чтобы один из Мэдденов гордился тем, что ворует?.. Что должно было случиться с ее маленьким мальчиком, чтобы он научился таким вещам? А с другой стороны, как еще он мог помочь сестре?

И кто знает, что еще могло родиться в уме ребенка в этом новом и ужасном мире, где им теперь приходилось жить?

Когда Мэри и Кейтлин заболели, через день друг за другом, Морин знала: им не выжить. Почему она это знала, ей и самой было неведомо. Может быть, она просто видела слишком много детей, умиравших вот так, ведь дизентерия распространилась очень широко, а детские организмы слишком слабы, чтобы сопротивляться болезни. Морин делала что могла, молилась за Дэниела и крепилась. И действительно, она не так сильно страдала от смерти сестер, как следовало бы, потому что внутри ее что-то замкнулось и отказывалось воспринимать новую боль. А Дэниел вел себя очень тихо и как-то раз спросил, глядя на Морин большими глазами:

— Мэри и Кейтлин умрут?

Ответить Морин могла только одно:

— Все в руках Божьих.

Когда сестры умерли, Дэниел день-другой просто молчал, но потом с задумчивым видом спросил:

— Они ушли к Богу?

— Да. Да, милый. И к нашим папе и маме. Они теперь все вместе у Господа.

— А где Бог?

— На небесах, Дэниел.

Мальчик медленно кивнул, как будто эти слова все ему объяснили.

— Не думал, что Он может там быть.

Морин понимала, что должна поговорить с ним о Боге, но у нее не хватило на это сил.

Когда мистер Смит пришел сообщить, что уезжает, Морин держалась очень спокойно и вежливо. А после его ухода долго смотрела ему вслед, пытаясь понять, что с ними будет теперь, когда суповые кухни закрываются. И, видя фигуру Смита, удалявшуюся по дороге, Морин вдруг ощутила чувство огромной потери, ей захотелось, чтобы он вернулся или хотя бы оглянулся, как будто вместе со Смитом уходили все их надежды.

И потому она вздрогнула, когда рядом раздался голос Дэниела:

— Мне бы хотелось, чтобы ты вышла замуж за мистера Смита, Морин.

— Ох… — Морин тихонько рассмеялась. — Не говори глупостей, Дэниел.

Она никак не могла предвидеть поступка Нуалы.

В дни после закрытия кухонь все тревожно ждали, что будет дальше. Они могли еще покупать немного еды на рынке, потому что Нуале удалось кое-что сберечь. Но никто не представлял, как будут действовать новые правила жизни. Однако вскоре Морин заметила, что ее сестра погрузилась в задумчивость.

С тех пор как Нуала занялась своим новым делом, Морин постоянно испытывала один и тот же страх. И это было вполне естественно. Что, если сестра подхватит заразу от одного из мужчин? Морин знала, что с девушками в городе такое случается, а больницы отказывались их лечить. Некоторые девушки совершали какое-нибудь мелкое преступление и намеренно попадались, чтобы угодить в тюрьму. А когда в тюрьме выясняли, что у девушки венерическое заболевание, ее отправляли в тюремную больничку и там держали, пока не вылечат. Для обездоленных это было наилучшим способом получить медицинскую помощь. Не то ли происходит теперь и с Нуалой? Может, она подумывала о том, чтобы очутиться в тюрьме? И если так, то, помимо стыда, что с ними будет? Прошел день, и Морин уже набралась храбрости, чтобы задать вопрос, когда Нуала к вечеру сама начала разговор.

Но все оказалось совсем не так, как ожидала Морин.

— Нам нужно уезжать отсюда, Морин.

— Не вижу как.

— Если мы не уедем, то все просто умрем. Я знаю.

— О чем ты говоришь?

— Я могу нас увезти.

— Как это?

— У меня есть мужчина, который меня заберет. И он говорит, что не против того, чтобы вы с Дэниелом тоже поехали.

— Но твой торговец живет здесь.

— Это не он. Другой. Он возвращается в Уэксфорд. И говорит, там совсем неплохо. По крайней мере, там ты не будешь голодать.

— Он хочет на тебе жениться?

— Этого я не говорила. Да это и не важно, Морин, если он просто готов заботиться обо мне какое-то время.

— Как давно ты его знаешь?

— Несколько дней.

— Ох, Нуала! Во что ты пытаешься нас втянуть? Я не могу куда-то увозить Дэниела при таких вот обещаниях. Уж лучше остаться здесь.

— Нет, не лучше. Здесь ты будешь голодной. У тебя даже крыши над головой не будет. Это наш шанс, Морин. Мы должны им воспользоваться.

— Дай мне подумать, Нуала. Но я уверена, что не могу. И все-таки дай подумать хоть до утра.

— Утром я уеду, Морин. Мне очень жаль, но я должна. Я не собираюсь тут подыхать.

Утром они снова поговорили, наедине.

— Я не могу, Нуала. Может, мне просто недостает храбрости, но я не чувствую, что это правильно.

— Ну, он говорил, что ты так и ответишь.

— Мне хотелось бы, чтобы и ты не уезжала.

Но Нуала была тверда.

— Вот десять шиллингов, Морин. Какое-то время продержитесь. Но это все, что мне удалось скопить.

— Позвать Дэниела, попрощаться?

— Нет. Говори ему что хочешь. Прощай, Морин. — И Нуала ушла.

Позже тем утром Морин с улыбкой сказала брату:

— Нуала нашла работу. Но ей пришлось на время уехать.

— Но мы увидим ее снова?

— Конечно увидим.

— Она в тюрьме?

— Ох нет! — негодующе воскликнула Морин.

— Это хорошо, — кивнул малыш Дэниел.

Потом Морин несколько дней все думала о том, правильно ли она поступила. Без Нуалы деньгам было неоткуда взяться. А это значило, что если она не собирается встать на ту же дорожку, что и сестра, то не сможет больше платить за дом. Да и в любом случае лучше было сберечь те малые деньги, что у нее были.

Мысль о работном доме наполняла Морин ужасом, но она все же пошла туда, чтобы выяснить, смогут ли ей как-то помочь. И хотя в доме добавилось триста новых мест, ни для единой души места уже не было. Морин сказали, что она может снова прийти завтра и, может быть, ей достанется немного еды, но обещать ничего не могли.

На следующий день из-за Морин поспорили два чиновника.

— Она не вдова, — говорил один. — И она здорова.

Второй был более широких взглядов.

— Но они с братом явно сироты. Их можно кормить.

Однако, похоже, еды и здесь было слишком мало, а за воротами ждали еще сотни. Морин получила немного продуктов, но никто не знал, чего ей ждать завтра.

— Есть, похоже, план снова открыть кухни, — сказал Морин добрый контролер. — Но если удастся организовать. А пока, как видишь, ничего не понять.