Приговор - Кага Отохико

Семинар проходил в малом лекционном зале, который оказался не таким уж и маленьким — там было около ста мест, перед рядами стульев на небольшой сцене возвышалась довольно внушительная кафедра. Слева были две чёрные двери, резко выделявшиеся на фоне зелёной стены. В зале сидели в основном благообразные пожилые джентльмены, в этом окружении стайка студенток из университета Д. выглядела довольно странно и неуместно. К тому же Эцуко всегда раздражали слишком громкие звуки. При таком зычном голосе можно было бы обойтись без микрофона, Надо же, ну и тема у него — «Убийства с невыраженным мотивом, совершаемые больными, страдающими шизофренией в начальной стадии». Ничего не поймёшь. Какие-то невыраженные мотивы… Она демонстративно захлопнула блокнот и, опершись подбородком на руки, стала украдкой разглядывать профиль молодого мужчины, сидевшего чуть наискосок от неё в переднем ряду. Он вошёл в зал с некоторым запозданием, вместе с этим докладчиком, Офурубой, подошёл к их группе из университета Д., которая сидела в заднем ряду, поздоровался с профессором Мафунэ и сел впереди. Довольно милый молодой человек — крепкий, смугловатый, большие живые глаза. Может, они с Мафунэ учились в одном университете? Или он врач со здешней кафедры криминологии? Ведь Мафунэ раньше был здесь доцентом. Молодой врач сжал губы. Мышцы на подбородке вытянулись в прямую линию, словно выражая твёрдую решимость. А, он тоже строчит что-то в своём блокноте. Писать ему не очень-то и удобно из-за забинтованного указательного пальца. Но судя по всему, он большой любитель записывать. Знай себе поскрипывает ручкой. Интересно, где это он повредил себе палец? Небось, вывихнул, когда играл в бейсбол, вряд ли он подрался и его укусили…

Вот, чёрт, опять! Матку скрутило, словно половую тряпку, которую собираются выжать. Из неё потекла красная жидкость, прокладка промокла, ощущение премерзкое. Самое неприятное — запах, ведь его могут учуять сидящие рядом. Эцуко вдруг увидела в Мафунэ мужчину. Интересно, он заметил, что его ученица страдает от женских дел? Неожиданно ей захотелось громко захохотать. Впрочем, можно и зарыдать, тоже неплохо. Всё что угодно, только бы взорвать чопорную атмосферу этого зала. Она представила себе, что поднимается на кафедру и обращается к аудитории:

— Меня зовут Эцуко Тамаоки, я студентка психологического факультета университета Д. Вчера я сдавала годовой экзамен по криминологии, меня попросили ответить на вопрос «Рост преступности и её география в последние годы». Экзаменатором был присутствующий здесь профессор Мафунэ. Этим исчерпываются все мои знания по криминологии. Но сегодня мне хотелось бы рассказать о другом, об одном приговорённом к смертной казни, его имя Такэо Кусумото…

Ей вспомнилась его улыбка. Словно из-за очков вдруг блеснул мягкий луч света. В голове возникло казённое выражение «любовное чувство», и она скривила губы. Надо же так сказать! Впрочем, отчасти тот человек был прав, я действительно готова его полюбить или даже, как это ни ужасно, уже его люблю. Она снова уставилась на профиль молодого человека. Он больше не казался ей таким милым. С какой стати? Я ведь влюблена в Такэо.

Она вздрогнула, ощутив сильный укол в сердце. Так бывает, когда знаешь, что тебя будут пугать, заранее готовишься, но, наоборот, пугаешься ещё больше. Она услышала имя Такэо Кусумото. Что это? Неужели доцент Офуруба говорит о Такэо-сан? Она положила руки на колени и прислушалась. Да что же это? Может, я схожу с ума? Такэо, он, вы… неужели вы больны шизофренией и убили только потому, что у вас был бред преследования, который сразу же после убийства сменился бредом величия?.. В это просто невозможно поверить! Я переписывалась с вами целый год, у меня ни разу и мысли не возникло, что вы можете быть душевнобольным, да и сегодня я не заметила у вас ни малейшего признака психического расстройства. Не нравится мне этот Офуруба: мыслит упрощённо, упивается собственными диагнозами, излишне категоричен… Она разозлилась, кровь горячо ударила в голову, сердце бешено забилось, ноги задрожали. Эй, да не всё ль тебе равно, подумала она и невольно затопала ногами. Ей удалось сдержаться и топнуть не десять раз, как хотелось, а всего три только потому, что сидевший впереди молодой врач оглянулся, а профессор Мафунэ шёпотом спросил: «Что с вами?» «Таракан!» — тут же выкрутилась она и вздохнула всей грудью. Ей хотелось по возможности освободиться от загрязнённого воздуха, скопившегося в её теле, а заодно выбросить из себя всё сказанное Офурубой, но вместо этого у неё вырвалось что-то вроде стона. Лицо вспыхнуло, лоб заблестел от холодной испарины, и она ничего не могла с этим поделать. Наверняка на неё все смотрят! Ну и пусть, подумаешь! Просто студентка со странностями, ничего такого, ведь не выгонят же они меня, конечно нет! Она вдруг вспомнила, как мягкая улыбка вдруг стёрлась с лица Такэо, уступив место судорожной гримасе. Да, в тот момент с вами что-то случилось, Такэо-сан! Что же именно? Вам ведь явно было плохо! В реальной действительности всё оказалось куда более бесчеловечным, чем рисовалось по письмам, — и сама тюрьма, и комната свиданий, и бетонные стены. Всё серое, мрачное, холодное, этот надзиратель в форме, не спускающий с нас глаз… Отвратительно! И вы так подобострастно склоняли голову перед этим надзирателем, стенографирующим наш разговор… Ей вдруг ударил в нос крепкий звериный запах, исходивший от тела старшего надзирателя Фудзии. Ужасно, просто ужасно! «Тсс! — прошипел Мафунэ. — Нельзя ли потише». «Простите», — послушно произнесла она, но почувствовала, что ноги вот-вот снова начнут выбивать дробь по полу, и обеими руками прижала колени. В водовороте её сознания всплыло, завертелось, закружилось выражение «любовное чувство». Опасаясь, что оно выплеснется криком наружу, она принялась массировать голосовые связки.

Вдруг кто-то забарабанил в дверь. Двери в передней части зала были заперты, чтобы никто не входил и не мешал выступающим, но запоры, не выдержав натиска, слетели, и в зал ворвалась группа людей в касках. Ещё одна группа вломилась через задние двери. Какой-то человек, судя по всему вожак, взбежал на сцену и, оттолкнув Офурубу, встал перед микрофоном. Люди в касках мгновенно взяли в кольцо весь зал. Они действовали скоординировано и синхронно. Эцуко, у которой сначала от страха оборвалось сердце, начала находить удовольствие в столь резком развитии событий. Непонятно, что происходит, но забавно. Давайте, давайте, покажите, на что вы способны, закатите им бо-ольшой скандал.

Ворвавшиеся были без масок, из-под касок виднелись молодые лица. Судя по всему, студенты. Всего человек шестьдесят, из них с десяток женщин. Выше пояса они были одеты довольно разнообразно — кто в свитере, кто в джемпере, но ниже пояса ничем не отличались друг от друга — все в синих джинсах. Вожак начал свою речь. Толстяк, джинсы вот-вот лопнут.

— Мы выражаем решительный протест против гонений, направленных на нашего товарища Симпэя Коно, который был несправедливо арестован, подвергнут дискриминационному суду и приговорён к бесчеловечному наказанию — смертной казни. Мы объявляем открытый бой тюремщикам, стремящимся к реставрации имперского фашизма, и пришли сюда, чтобы вскрыть преступные махинации и коварные замыслы криминологов, этих прихвостней государственной власти, мы пришли сюда для того, чтобы довести до конца дело наших товарищей, которые вчера героически сражались у ворот тюрьмы, подверглись несправедливым арестам и были жестоко изувечены. Так я говорю?