Дипломатия - Генри Киссинджер

От этого мудреного плана проиграли все. Во-первых, он абсолютно не вязался с последовательно проводимой с момента захвата Насером Суэцкого канала дипломатией, которая была нацелена на установление некоего подобия международного контроля над управлением каналом. А поскольку все предлагавшиеся международные гарантии свободы судоходства были отвергнуты, то следующим логическим шагом напрашивалось введение в действие Великобританией и Францией одного из этих отвергнутых планов при помощи силы. И хотя их односторонние действия, без сомнения, были бы приняты в штыки, они по крайней мере были бы понятны в свете предшествующей дипломатической деятельности. В противоположность этому предпринятый Францией и Англией реальный маневр был слишком очевиден и слишком циничен.

Каждому из партнеров было бы лучше добиваться своих целей независимо друг от друга. Великобритания и Франция поставили под сомнение свои претензии на статус великих держав, поскольку получалось так, что им необходима помощь Израиля, чтобы взяться за Египет. Израиль утратил моральное преимущество, обретенное им из-за отказа соседа обсуждать установление мира, тем, что позволил использовать себя как орудие колониализма. Позиция Великобритании в Иордании и Ираке, ключевых своих бастионах на Среднем Востоке, была ослаблена. Эйзенхауэр был глубоко оскорблен таким маневром, который явно увязывался с его предполагаемым нежеланием настраивать против себя избирателей-евреев в последнюю неделю предвыборной кампании[769]. Надо очень сильно постараться, чтобы найти такой внешнеполитический ход, который соединил бы в себе недостатки каждого образа действий, или создать такую коалицию, которая делала бы каждого ее члена слабее одновременно. Великобритании, Франции и Израилю этот подвиг удалось совершить.

Явно не обращая внимания на ожидающее их международное возмущение, Великобритания и Франция усугубили свои политические проблемы тем, что избрали для себя настолько изощренную военную стратегию, что внешне это выглядело как преднамеренное затягивание дела. 29 октября Израиль вторгся на Синай. 30 октября Великобритания и Франция потребовали, чтобы обе стороны отошли от канала, которого израильские войска пока еще не достигли. 31 октября Великобритания и Франция объявили, что вторгнутся на суше. И тем не менее британские и французские войска высадились в Египте только через четыре дня и не смогли выполнить поставленную себе задачу захватить канал за те несколько дней, что они находились на этой территории.

Никто не рассчитывал, что Америку вдруг охватит чувство справедливости. 30 октября, через сутки после исходного нападения Израиля, Соединенные Штаты поставили на голосование в Совете Безопасности жесткую резолюцию, требующую от израильских вооруженных сил «немедленно отойти… за установленные линии перемирия»[770]. Не было выдвинуто требование осудить поддерживаемый Египтом терроризм или незаконную арабскую блокаду Акабского залива. Когда Великобритания и Франция вступили в конфликт 31 октября, Эйзенхауэр обрушился против них в своем телевизионном обращении, сделанном в тот же день:

«Точно так же, как очевидное право любой из этих стран принимать такие решения и совершать такие действия, точно так же и мы имеем право — если наше суждение это нам диктует — с ними не соглашаться. Мы считаем эти действия принятыми по ошибке. Поскольку мы не принимаем применения силы в качестве мудрого и надлежащего способа урегулирования международных споров»[771].

Столь решительный отказ от использования силы вовсе не был принципом, применявшимся самой администрацией Эйзенхауэра, — к примеру, когда она организовала свержение правительства Гватемалы двумя годами ранее. Не следовала она этому принципу и двумя годами позднее, когда Эйзенхауэр приказал американским войскам вступить в Ливан. В этот раз впервые и только в этот раз Соединенные Штаты голосовали вместе с Советским Союзом против своих ближайших союзников. Эйзенхауэр сказал американскому народу, что, поскольку он ожидал применения Великобританией и Францией права вето в Совете Безопасности, он передаст вопрос на рассмотрение Генеральной Ассамблеи, где их право вето не действует.

2 ноября Генеральная Ассамблея потребовала положить конец военным действиям, проголосовав за это подавляющим большинством: 64 голоса против пяти. А во время заседания в ночь на 4 ноября Генассамблея приняла даже более сильную резолюцию и начала обсуждение вопроса о направлении миротворческих сил ООН в зону Суэцкого канала — символический шаг для обеспечения эвакуации британских и французских войск, так как войска ООН никогда не находятся на территории суверенной страны вопреки ее желанию, а Насер непременно потребовал бы их удаления.

К 5 ноября были сформированы миротворческие силы ООН. В тот же самый день Великобритания и Франция объявили, что их войска уйдут, как только силы ООН прибудут на место, — вероятно, не без задней мысли о том, что их войска смогут стать частью контингента ООН. В довершение к пикантности объединения Америки с Советским Союзом при унижении ее ближайших союзников советские войска в тот же самый день раздавили венгерских борцов за свободу, встретившись лишь с символическим осуждением со стороны ООН, как это можно было бы даже с большой натяжкой охарактеризовать.

В ночь на 5 ноября, через неделю после британско-французского ультиматума и через 24 часа после того, как советские танки стали крушить венгерское восстание, Советский Союз подал голос. Явный разрыв между Америкой и ее союзниками позволил Москве выступить в роли защитника Египта с минимальным риском, завалив всех настоящей лавиной рассылаемых документов. Министр иностранных дел Шепилов написал председателю Совета Безопасности; премьер-министр Булганин обратился к Идену, Молле, Эйзенхауэру и премьер-министру Израиля Давиду Бен-Гуриону. Тема всех пяти посланий была одна и та же: «разбойничья» агрессия против Египта должна быть прекращена; Организации Объединенных Наций следует предпринять совместные усилия на этот счет; Советский Союз готов сотрудничать путем предоставления своих военно-морских и военно-воздушных сил.

Как будто все эти заявления не были в достаточной степени угрожающими, в послании Булганина содержались конкретные предупреждения, сделанные с учетом особенностей каждого из адресатов. Иден, к примеру, удостоился первой четко выраженной советской угрозы применения ракет против западного союзника, пусть даже в форме риторического вопроса:

«В каком положении оказалась бы Великобритания, если бы она была атакована более сильными государствами, обладающими всеми видами современного разрушительного оружия? А ведь эти страны могут в настоящее время воздержаться от направления морских и воздушных сил к берегам Британии и воспользоваться иными средствами — например, ракетным оружием»[772].