Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

— Скорее, пока краснокожие далеко и не могут видеть нас.

Мы сняли путы с лошадей и, укрываясь за частоколом, повели их к дому поселенца. Виннету хотел было позвать хозяина через окно, но вдруг мы обнаружили, что дверь не заперта, и тихонько вошли внутрь.

— Кто здесь? Почему в доме лошади? — ничего не понимал проснувшийся Корнер.

— Это мы, Виннету и Олд Шеттерхэнд, — ответил я. — Не зажигайте света.

— Но как вы вошли?

— Как и все люди — через дверь.

— Но ведь она была заперта!

— Как видите, нет.

— Тысяча чертей! Неужели я плохо задвинул засов? Но почему вы привели сюда лошадей?

— Чтобы их не украли.

— Кто?

— Индейцы окананда, которые уже окружают дом, чтобы напасть на вас.

Хотя накануне вечером Корнер утверждал, что справится и с сотней краснокожих, узнав, что они приближаются к его дому, не на шутку встревожился. Роллинс тоже, казалось, был охвачен страхом.

— Успокойтесь! — приказал Виннету. — Врага победит не тот, кто громче кричит, а тот, кто сильнее. Пусть лучше бледнолицые подумают, как отразить нападение.

— Тут нечего думать, — ответил Корнер, пытаясь в темноте снять со стены ружье. — Луна светит ясно, это нам на руку. Перестреляем их всех до одного!

— Мы не должны делать этого, — остановил его Виннету.

— Это почему же?

— Потому что нельзя проливать кровь без нужды.

— Мы проучим краснокожих собак, и тогда оставшиеся в живых надолго запомнят нашу науку и закаются нападать на белых.

— Бледнолицый называет индейцев краснокожими собаками и забывает, что у меня тот же цвет кожи и я лучше знаю моих братьев. Они никогда не нападают на вас без причины, а чаще всего именно белые подстрекают их к нападению. У индейцев, напавших на Олд Файерхэнда, был бледнолицый вождь. И если сиу-окананда пришли сюда, значит, или вы сами в том виноваты, или же их на то толкнули ваши собратья.

— Я не верю тебе!

— Вождь апачей никогда не ошибается, и ему все равно, веришь ты или нет.

— Даже если все так, как говорит Виннету, окананда следует наказать уже за то, что они поддались на уговоры. Я убью любого, кто захочет силой ворваться ко мне в дом. Это мое право, и я непременно воспользуюсь им.

— Ты воспользуешься им, когда останешься один. Там, где присутствуют Виннету и Олд Шеттерхэнд, никто не смеет говорить о правах, не выслушав нашего мнения. У кого ты купил землю, на которой выстроил дом? У кого ты спросил разрешения посеять здесь рожь?

— Купил? Надо быть последним дураком, чтобы покупать здесь землю! Я поселился здесь потому, что мне понравились места, и, если смогу продержаться установленное законом время, земля станет моей собственностью.

— Значит, бледнолицый не спрашивал разрешения у сиу? Значит, он силой вторгся в их владения?

— Не хватало только спрашивать разрешения у краснокожих!

— И после этого ты удивляешься, что они принимают тебя как врага и называют грабителем и вором? Ты не смеешь называть их краснокожими собаками! Ты хотел перестрелять их до одного? Виннету не говорит дважды: как только ты возьмешься за ружье, моя пуля отнимет у тебя жизнь.

— Что же мне делать? — спросил притихший и испуганный поселенец, видя, что я не собираюсь вмешиваться и вставать на его сторону.

— Ты ничего не должен делать, — ответил апач. — Я и мой брат Олд Шеттерхэнд все сделаем сами, и, если ты послушаешься нас, можешь не опасаться за свою жизнь и имущество.

Пока Виннету учил поселенца закону прерии, я наблюдал из окна за окрестностями, но до сих пор ничего не заметил — по-видимому, индейцы окружили Дом и проверяли, все ли спокойно.

— Мой брат уже видит сиу? — спросил Виннету, вставая рядом со мной.

— Еще нет, — ответил я, напряженно вглядываясь в темноту.

— Ты согласен со мной, что мы не должны убивать их?

— Белый украл у них землю, одного этого достаточно, чтобы выйти на тропу войны. Возможно, у них есть другие, не менее веские причины вести себя по отношению к нему враждебно.

— Мой брат, как всегда, справедлив. Я не хочу проливать кровь краснокожих воинов, поэтому мы поймаем одного из них.

Мы тихонько подошли к двери и, отодвинув засов, приоткрыли ее. В доме было темно и тихо, хозяева затаились, боясь пошевелиться. Так продолжалось довольно долго, пока я не почувствовал, что приближается разведчик. Я не оговорился — не услышал, а именно почувствовал, так как со временем у опытного вестмена появляется особое чутье, подсказывающее ему, что подкрадывается враг. Спустя несколько мгновений я увидел индейца, который подполз к двери и попытался открыть ее. Молниеносно распахнув дверь, я прыгнул на сиу и обеими руками сжал его горло. Краснокожий пытался защищаться, но не мог издать ни звука. Через минуту разведчик притих, и я легко втащил его в дом, а Виннету закрыл за нами дверь на засов.

— Посветите сюда, мистер Корнер, — позвал я поселенца. — Посмотрите, кто попал в наши сети.

Старик зажег свечу из оленьего жира и поднес тусклый огонек к лицу индейца, чье горло я, опасаясь, как бы он не задохнулся, отпустил.

— Уфф! Гнедой Конь, вождь окананда! — воскликнул Виннету. — Моему брату Шеттерхэнду охота сегодня удалась на славу.

Полузадушенный краснокожий жадно и глубоко вдохнул воздух и с трудом выдавил:

— Виннету! Вождь апачей!

— Да, — ответил тот. — Ты знаешь меня, но с моим белым братом тебе еще не доводилось встречаться. Ты расслышал имя, которое я только что произнес?

— Олд Шеттерхэнд?

— Да, это он, и ты уже испытал на себе его силу. Ты в наших руках. Как ты думаешь, что тебя ждет?

— Мои прославленные братья отпустят меня на свободу и разрешат уйти.

— Неужели ты действительно надеешься, что мы освободим тебя?

— Воины окананда не воюют с апачами, и между нами нет вражды.

— Окананда принадлежат к племенам сиу и в родстве с понка, напавшими на нас.

— Нам нет дела до понка.

— Гнедой Конь кривит душой. Я уважаю всех краснокожих мужей, но тот, кто поступает несправедливо, — мой враг, независимо от цвета кожи. Индейцы понка и окананда никогда не воевали друг с другом, а теперь еще и заключили союз. Как я могу тебе верить, если вы пришли сюда, чтобы убить и ограбить белых людей? Но Виннету и Олд Шеттерхэнд не позволят пролить кровь невиновных.

Вождь окананда угрюмо смотрел перед собой, обескураженный неожиданным поворотом дела.

— Великий вождь апачей Виннету прославил свое имя тем, что всегда поступал справедливо, — наконец нашелся Гнедой Конь. — Но сегодня прав не