Невозможный Роман - Юлия Резник

Интересно, что же на самом деле случилось сегодня? Утром... Ему тоже что-то приснилось? Наверняка! А может, Роман просто попутал ее с одной из своих многочисленных подружек. Уж конечно, для него было привычным делом просыпаться вот так, в постели с кем-то. Не то, что Глаша, которая сразу поняла, что происходящее - всего лишь сон. Чудесный эротический сон... Ведь в её действительности такое попросту не могло случиться, а ты посмотри, как вышло!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Интересно, она хоть когда-нибудь сможет вновь довериться мужчине? Отдаться ему, без страха быть преданной?

- Будь ты проклят, Ганапольский! – тихонько выругалась в подушку Глаша, не догадываясь, что Поляков лишь притворялся спящим. Она покрутилась с боку на бок. Взбила подушку. Но сон как рукой сняло. И как всегда в такие минуты, из темницы памяти на свет потянулись невеселые, спрятанные наспех воспоминания.

С Ганапольским Аглая познакомилась на первом курсе университета. В самое тяжелое для себя время. Годом ранее ушел из жизни Глашин отец, и… её мир перевернулся. Может быть, если бы Аглая не винила себя в его смерти, ей бы было хоть чуточку легче. Но она… винила. Сама себя осудила и вынесла приговор. А как дальше с этим жить – не знала.

Началом конца стало Глашино похищение. Это только кажется, что бандитские девяностые остались в далеком прошлом, а на деле… если у тебя столько врагов, сколько было у Кошманов, случиться могло все, что угодно. Ее подкараулили на выходе из школы и, затолкав, как в дешевых боевиках, в тонированный микроавтобус, увезли, ничего не объясняя. Собственно, что тут было объяснять? Глаша и так все понимала. А потому сидела, забившись в угол, стараясь не отсвечивать и не нервировать похитителей. Ужас сковывал горло и растекался по телу противной дрожью. В какой-то момент у нее начали стучать зубы, и чтобы не выдать своего близкого к панике состояния, Глаше приходилось до хруста стискивать челюсти и сжимать дрожащие руки в кулаки. Три ночи… три ночи она была во власти бандитов. Её не били, не унижали, но все равно это было самое страшное время за всю её жизнь. Её молодое сердце справилось с тем ужасом, что довелось пережить, а вот отцовское… нет. Папа умер в ночь Глашиного возращения. Просто разорвалось сердце. Его большое доброе сердце…

Никогда после Глаша не спрашивала у матери, что стало причиной тех разборок. Но именно тогда они еще сильнее с ней отдалились. А дальше… дальше Аглая вошла в какой-то необъяснимый раж. Когда-то веселая, покладистая девочка превратилась в настоящую оторву. В той своей жизни Аглая попробовала, кажется, все. И алкоголь, и травку, и беспорядочный секс. Она скатывалась все ниже, а когда мать и братья пытались на нее повлиять, устраивала им безобразные скандалы, убегала из дома и неделями пропадала у таких же, как и она, мажоров, у которых денег было больше, чем совести и мозгов.

Несмотря на то, что Аглая была отличницей, в университет она поступила с большим трудом. И не без маменькиной помощи. Не то, чтобы ее это волновало. От ее мечты стать известным архитектором вообще ничего не осталось. Это отец поддерживал Глашины устремления, это его она хотела порадовать своими успехами… а когда отец ушел, радовать ей стало некого. Мечты померкли, от них вообще ничего не осталось… В универе Аглая появилась скорее потому, что не знала, чем еще ей в тот день заняться. И вот на первой паре она и встретила его. Высокого, стройного, красивого… Ганапольский в свои тридцать два был - ни много ни мало – деканом. Уже потом Аглая узнала, что свое место он получил отнюдь не за академические заслуги, а тогда… он ей казался таким умным, таким искушенным, таким… совершенным.

Самое смешное, что она ему действительно поверила! И в его любовь неземную, и во все те сказки, что он ей нашептывал. У Глаши и мысли не возникло, что он может быть неискренним в своих чувствах, ведь, ей богу, ну как ее можно было не любить? Впрочем, такая непосредственная самоуверенность была закономерной, учитывая обстоятельства её взросления. Обожаемая отцом, братьями… она никогда не сомневался в том, что достойна любви лучшего из мужчин.

Лучшим Ганапольский, конечно же, был лишь в ее зашоренных любовью глазах. И неизвестно, сколько бы он водил ее за нос, если бы Глаша однажды не застукала его с одной из аспиранток. Даже такой влюбленной дурочке, как она, было понятно, чем только что занимались эти двое в недавно отремонтированной ипотечной однушке Ганапольского.

Глаша перевернулась на бок и тяжело вздохнула. Сейчас это все было даже смешно, а в тот день… ей казалось, что земля разверзлась у нее под ногами. Она ведь, дурочка, приехала сообщить, что беременна! А тут он… с этой… Но даже не это самое страшное, а то, что Ганапольский сказал любовнице, думая, что они одни. Чего только Глаша тогда о себе ни узнала! Смысл тирады сводился к тому, что Ганапольский в жизни бы не позарился на такую уродку и посредственность, если бы только она не была его пропуском в ту самую настоящую жизнь. Жизнь, о которой раньше несостоявшийся архитектор Ганапольский мог разве что только мечтать.

- Ну, ты долго еще будешь крутиться? – раздался недовольный и совсем не сонный голос Полякова. Глаша чуть не подпрыгнула! Тогда он бесцеремонно подгреб ее под бок и, пресекая любые попытки вырваться, взгромоздил поверх ее бедер ногу.

- Что вы делаете? – пискнула Аглая.

Но Роман сделал вид, что оглох. А ей что прикажете делать? Ну, не вырываться же из его медвежьих объятий, тем более, если в них так хорошо? Так уютно, и почему-то кажется, что все плохое уже позади…

Ну да, как же! Подбери сопли, Васильева. Не ты ли сейчас вспоминала другого, подобного… образчика? И тут же сама себе отвечала: нет, Поляков совсем другой. Красивый, да. Знающий себе цену. Но еще и удивительно порядочный, несмотря на всю свою безалаберность и спесивость. И этим он подкупал. Очень. Аглая не понимала, как в нем уживаются подобные качества. Но они каким-то чудодейственным образом неплохо сосуществовали бок о бок. И делали Романа каким-то… близким? Стирали любые границы. Понимая, к чему все идет, Аглая закусила пальцы и тихонечко застонала. Поляков пошевелился так, что Глаша уткнулась носом в его безволосую совершенную грудь. Он был так близко, что она ощущала жар и терпкий аромат его тела. Как легко было забыть обо всех своих страхах и поддаться желанию… Вот только дальше что? Снова к мамочке под крылышко, как в тот раз? Не получится! Во-первых, потому что ей больше не восемнадцать, а во-вторых… только дураки не учатся на своих ошибках. Аглая все же кое-как отвоевала себе немного пространства, повернулась к Роману спиной, приняв для себя решение покончить с происходящим безобразием как можно скорее! Завтра ей наверняка станет лучше, и уж тогда у Полякова не останется ни единого повода ночевать с ней под одной крышей!