Тамплиеры. Рождение и гибель великого ордена - Дэн Джонс

Ни орден Бельчите, ни Монреаль-дель-Кампо не прижились. Они не искали и не получили тех папских привилегий, что имели тамплиеры, и их деятельность ограничивалась охраной близлежащих пограничных районов. Однако важно то, что Альфонсо попытался в борьбе с мусульманами задействовать те же структуры, что с успехом использовались в Иерусалимском королевстве. К 1130-м война на Пиренейском полуострове приобрела политический и духовный статус крестового похода. И, пожалуй, вполне естественно, что с точки зрения организации она также должна была приблизиться к крестоносному движению.

В 1130-е и 1140-е годы тамплиеры распространились по всей Испании. Они не стали править Арагоном: последняя воля Альфонсо была оспорена, и вызванный этим политический кризис был разрешен с помощью договорного решения. Если коротко, выглядело оно так: брат почившего короля, Рамиро, бенедиктинский монах, был возведен на трон и освобожден от обета безбрачия, после чего женился на сестре герцога Аквитании; рожденную в этом браке инфанту выдали замуж за графа Барселоны Рамона Беренгера IV; после этого Рамиро вернулся в обитель, а Рамон Беренгер стал правителем Арагона и навсегда объединил королевство со своими землями. Тем не менее орден извлек из завещания Альфонсо большую выгоду. В рамках окончательного соглашения, достигнутого в 1143 году между Рамоном Беренгером IV и Робером де Краоном, тамплиеры получили внушительный доход и шесть важных крепостей, а также прилегавшие к ним земли. Среди этих владений были поистине великолепные, а перейдя в руки тамплиеров, они расцвели еще пышнее.

Иссушенная солнцем крепость на вершине горы в Монсоне, построенная арабскими правителями Сарагосы в XI веке, при тамплиерах была перестроена: появились новые оборонительные стены и башни, конюшни и казармы. Она стала звеном в целой цепи пограничных крепостей – Монгай, Чаламера, Барбара, Ремолинс и Бельчите, – переданных в ведение тамплиеров. А поскольку их содержание было делом дорогостоящим, заодно орден получил в Арагоне постоянный богатый доход. Ему было обещано десять процентов от суммы, выплачиваемой в королевскую казну гражданами Сарагосы, что составляло тысячу солидов (старинная, но ценная золотая монета), а также освобождение от всех налогов, взимаемых арагонскими королями, и право на пятую часть любых трофеев, полученных в сражениях с мусульманами.

Это, конечно, была не треть королевства, но все равно много и уж во всяком случае гораздо больше, чем досталось госпитальерам, которые лишились своей доли королевского наследства и получили лишь незначительную компенсацию в виде земель (как и каноники храма Гроба Господня)[146]. Конечно, замки и доходы давались не просто для того, чтобы обогатить орден Храма. Содержание пограничных крепостей означало, что отныне тамплиеры участвовали в Реконкисте. Указ Рамона Беренгера, утверждавший права тамплиеров на замки в Арагоне, пояснял, что могущество ордена Храма укреплялось ради «создания войска во власти небесной армии для защиты западной церкви, каковая находится в Испании, [чтобы] сражаться с маврами и славить веру христианскую… наподобие того, как храм Соломона в Иерусалиме защищает Церковь на Востоке»[147]. Не исключено, что именно этого и добивался хитроумный Альфонсо.

На Западе репутация тамплиеров упрочивалась, и вместе с этим в геометрической прогрессии прирастало количество недвижимости. Магистры тамплиеров проявили себя искусными политиками, добились благосклонности понтификов и христианских королей от Англии до Иерусалима и вдохновили на поддержку ордена таких не похожих друг на друга людей, как Альфонсо I Арагонский и Бернард Клервоский. Кроме того, они создали эффективную организационную структуру, в которой многочисленные дома подчинялись региональным магистрам и в конечном итоге великому магистру в Иерусалиме. Когда тамплиерам бросали вызов, они решительно отстаивали свои права.

К концу 1140-х годов орден Храма был известен по всему христианскому миру. Не успело пройти и трех десятилетий с тех пор, как первый магистр обратился к совету в Наблусе с просьбой признать его разношерстное сообщество, дать ему крышу над головой и скромные средства для существования.

Но одной только известности было недостаточно. В конце концов, тамплиеры являлись святыми рыцарями, воинами, призвание которых – защищать и убивать. И в 1147 году время убивать пришло. Спустя полвека после первого завоевания Святой земли римская церковь стала готовить новую военную экспедицию на Восток. Эта миссия получила название Второй крестовый поход, и на этот раз тамплиеры оказались в самой гуще событий.

Имад ад-Дин Занги осмотрел подкоп, прорытый его саперами под северной стеной Эдессы, и остался доволен работой[148]. Они трудились четыре недели, и теперь туннель уходил в «самое брюхо земли», поддерживаемый изнутри мощными деревянными опорами. Вход в него защищали осадные камнеметы – мангонели, не дававшие защитникам города – сапожникам, пекарям, лавочникам и священникам – высунуться из-за укрытия. В воздухе свистели булыжники и стрелы: по словам одного мусульманского историка, там не смогла бы пролететь даже птица[149].

Угодить Занги было непросто. В свои шестьдесят этот седовласый мужчина с южным загаром и пронзительным взглядом был еще полон сил. Один почитатель назвал Занги «самым храбрым воином в мире»; другой воспел его необыкновенное мастерство в обращении с луком и стрелами, отточенное бесчисленными часами, которые он провел, охотясь за любым попавшимся на пути зверем, от газели до гиены[150]. Но даже его приверженцы признавали, что атабек Мосула и Алеппо был страшным человеком, обязанным своими военными успехами лютой жестокости. В ней Занги проявлял изобретательность, жертвами которой становились равно враги, друзья и слуги. Он безжалостно наказывал солдат, если они нарушали строй и вытаптывали урожай. Своих командиров Занги, разгневавшись, либо убивал, либо изгонял и оскоплял их сыновей. Приступ гнева, который он обрушил на одну из своих жен, закончился тем, что ей без промедления был дан развод, после чего женщину отволокли на конюшню, где в присутствии атабека ее изнасиловали конюхи[151]. Гийом Тирский считал его «нечестивым человеком и самым жестоким преследователем христиан», а также «чудовищем, которое ненавидело само слово “христианин”, словно это чума»[152]. Словом, Занги был одним из самых грозных и опасных мусульманских полководцев, воевавших с христианами на Востоке. Его саперам повезло, что их работа ему понравилась.